Мои сказки

[minimama]

А все же в биноме Ньютона не появились новые буквы! Воть! Только числа. А это важнее!!

[Татя]

minimama
Да, действительно жаль.

[Татя]

Бутерброд, который падает маслом вниз

- Ну вот, теперь он не съедобный, - сказал Афанасий, с сожалением рассматривая лежаший на земле маслом бутерброд.
- Почему же не съедобный, - возразил Беляшов. – Масло соскрести – и можно употреблять.
Он подобрал бутерброд и стал соскребать с него масло, бросая снятые кусочки в костер. В местах, куда приземлялись масляные плюхи, ярко вспыхивал огонь. Закончив эту процедуру, он протянул хлеб Афанасию:
- Будешь?
- Нет уж, спасибо, - фыркнул Афанасий.
- Не возражаешь, если я съем?
- На здоровье.

Беляшов принялся жевать хлеб, громко прихлебывая из большой эмалированной кружки.
- Знаешь историю про Черного альпиниста? – поинтересовался Афанасий.
- Которую из? – спросил Беляшов. – Я их штук семь знаю.
- Про бутерброд маслом вниз.
- Это про холодную ночевку, как все замерзли?
- Нет.
- Про то, как примус загорелся и все взорвались?
- Тоже нет.
- Тогда не знаю. Что за она?
- Ну слушай. – Афанасий встал, пошевелил дрова в костре палкой и снова сел на бревно. – Ну пошли двое ребят на восхождение. У одного была кличка Масло. Наверно фамилия у него была Маслов или Масляков. У второго фамилия была Хлебб, с двумя «б», и его все называли Хлеб. Они часто ходили в одной связке, и их даже прозвали Бутерброд. Ну ты понял: потому что Хлеб с Маслом. Устроили они ночевку у подножия. Все подготовили к завтрашнему восхождению, все проверили. Начали ужин готовить. Темнеет уже. Приходит к ним мужик во всем черном: черные штаны, черный свитер, черные ботинки. Без рюкзака, без ледоруба, вообще без всякой снаряги. А места дикие, лед да скалы кругом, неоткуда там человеку взяться. «Пустите, говорит, погреться у вашего костра.» Ну они пустили, ясен пень. Накормили, чай налили. Кусок батона ему протягивают и пакет с маслом, мол, намазывай себе. А он положил масло в чай и говорит: «Я никогда не ем батон с маслом». Ребята спрашивают: «Почему?» «Потому, говорит, что бутерброд всегда маслом вниз падает». И как начал ржать. Ну ребята переглянулись, плечами пожали. Масло говорит шепотом Хлебу: «Это наверно Черный альпинист.» А мужик все хохочет, аж слезы у него выступили от смеха. «Что будем делать?» - спрашивает Хлеб. «А что тут сделаешь?» - отвечает Масло. – «Пошли спать. Завтра вставать в 4.» А мужик уже в истерике бьется, так хохочет. Ну ребята костер разбросали, и пошли спать. Лежат в палатке, а заснуть не могут: Черный альпинист все ржет, сволочь. Тогда Хлеб не выдержал, вылез из палатки и говорит: «Мужик, говорит, задолбал ты уже. Вали отсюда, дай поспать спокойно.» Черный альпинист бормочет что-то через смех, а слов не разберешь. Хлеб стал выпихивать его, тот еле на ногах держится от хохота. Вот он упал и покатился. Там рядом склон был, Черный альпинист туда рухнул, и слышно только как он летит и истерично ржет в полете. Потом затих. Хлеб пошел обратно в палатку, но что-то опять им не спалось.
- Ясен пень, не спалось, - ухмыльнулся Беляшов.
- Ну вот, - продолжил Афанасий. - Утром ребята встали, и не хочется им уже ни на какое восхождение идти. Масло говорит: «Давай проведем эксперимент. Бросим бутерброд, если он упадет маслом вниз – не пойдем никуда.» А Хлеб говорит: «Ага, а если хлебом вниз упадет?» Тут они и поняли, что как не крути, а идти на восхождение им никак нельзя.

Афанасий встал и потянулся.
- Ну че, спать что ли? – сказал он, зевая.
- Неправильный конец какой-то. В конце должны все умереть, - сказал Беляшов.
- А это и не конец.
- А что дальше было?
- А дальше тебе еще рано слушать, ты еще маленький. К тому же мне с тобой в одной палатке спать. На ночь такое не рассказывают.
- Да ладно тебе. Кончай ломаться. Рассказывай уже.
- Ну я тебя предупредил. Ко мне ночью не приставать.
- Ты что, пративный, не любишь меня больше?
- Всё. Я ничего не рассказываю.
- Да ладно. Я пошутил. Шуток не понимаешь что ли?
- Сейчас приду, - сказал Афанасий и пошел в лес.
- Смотри на Черного альпиниста не наткнись.

- Ну чего, рассказывать, или что? – спросил Афанасий, вернувшись.
- Рассказывай уже.
- Ну вот. Решили они спускаться вниз, на восхождение забили. Собирают вещи. Тут Хлеб неловко зацепился за колышек, споткнулся и падает. А Масло как раз проходил рядом. Вот Хлеб прямо на Масло и упал. Лежит на Масле, и что-то у него член встал. Он сам сначала не понял, почему. А потом понял, что Масло ему уже давно нравился, и просто он не решался это признать даже себе. И чувствует Хлеб, Масло не сопротивляется, а совсем наоборот, даже сам тоже возбудился. Вот они начали обниматься. Разделись уже. Тут Черный альпинист из пропасти вылазит, окровавленный весь, руки-ноги как-то неестественно выгнуты. И говорит: «Я же предупреждал, что бутерброд маслом вниз падает.» И опять как заржет. Ну, Масло с Хлебом, естественно не могут продолжать под такой аккомпанимент. Хлеб встал и опять вытолкал Черного альпиниста в пропасть. Сам пошел к Маслу, но уже настрой не тот. Посидели немного, повздыхали, оделись, стали снова собирать вещи. Тут опять Черный альпинист приполз и от смеха заходится. Хлеб говорит: «Ну все, он мне надоел. Сейчас заберусь на эту гору и прибью его к скале крюком.» Пошли они на восхождение. А время уже упустили, солнце жарит. Хлеб к тому же Черного альпиниста на спине тащит, а тот, зараза, в истерике корчится. Но ребята крепкие были, дошли до вершины. Красота кругом, такие виды открываются, вся земля у ног, а им не до красот. Отдышались немного, Хлеб Черного альпиниста к скале и прибил крюком, веревкой к камню привязал. Стали спускаться, торопятся, чтоб засветло, и хохот в ушах стоит. Кое-как спустились в базовый, оба хмурые как грозовые тучи. В лагере их встречают, распрашивают: «Ну как сходили, чего так поздно, все ли нормально», а они отвечают односложно, мол, сходили, все нормально. Сколько их не распрашивали, больше ничего от них добиться не удалось. С тех пор Масло и Хлеб вместе на восхождения больше не ходили. И бутерброды не ели, боялись, что уронят.

Афанасий замолчал.
- Это все? – спросил Беляшов.
- Да. А чего еще?
- Ничего. Должны были все умереть.
- Так они и умерли. Это ж в начале прошлого века было. Сейчас бы им за сотню перевалило.
- Трепло ты, все-таки, Афанасий. Ладно, спать пошли.
- Пошли, - сказал Афанасий и стал разбрасывать костер.

[Sergey]

Две розы

- Привет.
- Извини, ты поздоровалась со мной?
- С тобой, дурочка, c кем же еще? Я роза. А ты кто такая?
- Я... Я тоже роза.
- Что-то ты не похожа на розу. Может быть, ты заболела? Ну конечно, тебя же забыли поставить в воду!
- Нет, что ты. Мне не нужна вода. Я же не цветок.
- Не понимаю. Либо ты цветок, либо нет. Если ты цветок, то ты либо роза, либо нет. Как же ты можешь быть розой и не быть цветком?
- Я искусственная роза. Меня сделала девочка из лоскутков и ниток.
- Какая пошлость! Глупая девочка. И ты тоже глупая, если считаешь себя розой. Никакая ты не роза. Ты всего лишь жалкая подделка! Ну, скажи, разве можешь ты сравниться со мной в изяществе?
- Ну, наверное, нет.
- Наверное? Ты еще сомневаешься?! Посмотри на свои грубые лоскутные лепестки и сравни с моими – нежными, красивыми, живыми. Я источаю аромат, а ты?
- Нет.
- Шипов, небось, тоже нет?
- Нет.
- Так я и думала. Какая может быть роза без шипов и аромата?.. Ну, чего молчишь?
- Если девочка меня сделала, значит, я ей такая нужна.
- Да кому ты нужна, ошибка природы? Чем ты лучше обычной розы?
- Ну, не знаю... Я никогда не увяну.
- Пускай я увяну всего через несколько дней. Лучше уж так, чем быть сделанной из дурацких лоскутков, - заявила живая роза. Но в глубине души она вовсе не была так уверена, потому что боялась увядания.

Вот такой разговор состоялся между двумя розами. А потом в комнату зашла бабушка и унесла искусственную розу с собой. Лоскутная розу подарила любимая внучка на день рождения бабушки. Всем соседям Бабушка похвасталась, какая мастерица ее внучка.

Что же случилось потом? Через неделю, живая роза увяла, стала некрасивой и навсегда покинула бабушкин дом. Лоскутную розу бабушка хранила на память о внучке.

[Татя]

Высокомерная какая живая роза была...

[Татя]

Ля и фа-диез

Шла нота Ля по Теплому Нотному Стану и сама себе напевала: «Ля. Ля-ля. Ля-ля-ля. Ля-ля». На перекрестке она остановилась, потому что на светофоре загорелась «пауза», и ее догнал Фа-диез. Некоторое время он молча стоял рядом, не решаясь завести беседу. Наконец «пауза» закончилась, Ля и Фа-диез пошли дальше, и Фа-диез сказал смущенно:

- Здравствуйте.
- Здравствуйте, - отозвалась нота Ля.
- Я вам не помешал? – робко спросил Фа-диез.
- Нисколько, - ответила нота Ля.
- Позвольте поинтересоваться, куда вы идете?
- Позволяю: интересуйтесь, - сказала нота Ля и внимательно посмотрела на Фа-диез.
- Я, собственно, уже...
- Уже поинтересовались?
- Да... в некотором роде...
- Ой, как здорово! Это должно быть очень приятно – интересоваться!
- Да, приятно, если так можно выразиться, - смутился Фа-диез.
- А можно мне тоже поинтересоваться?
- Конечно, конечно, интересуйтесь на здоровье!
- Хорошо! Тогда я интересуюсь, - сказала нота Ля. Она остановилась и зажмурилась. – Я интересуюсь, куда идете вы.
- Я иду вооон к той репризе, - ответил Фа-диез.
- Ой! – воскликнула Ля. - Это действительно очень приятно - интересоваться!
- Я рад, - скромно ответил Фа-диез.
- Мне так понравилось! Можно, я еще поинтересуюсь? – спросила Ля.
- Конечно, спрашивайте!
- А далеко эта реприза?
- До нее еще 12 тактов. Я покажу вам дорогу... если, конечно, это будет тактично с моей стороны...
- Вы, наверно, все здесь знаете.
- Да! Я давно уже тут хожу: до репризы – и обратно.
- Чудесно! – сказала нота Ля.

И они пошли дальше. Оказалось, что Фа-диез действительно хорошо знал эту дорогу. Он показал ноте Ля похожую на радугу разноцветную Октаву, и кристально чистый Скрипичный Ключ, и особенно красивый Пассаж, и скачущую Синкопу, на которой катались маленькие нотки: восьмые и шестнадцатые.

- А вот это Хроматический Ряд. Хотите, зайдем?
- Давайте.

Они зашли в Хроматический Ряд. Там оказалась большая толпа народа, поток нот подхватил их и понес вперед. Ля и Фа-диез оказались оттертыми друг от друга нотами Соль и Соль-диез. Те громко спорили о чем-то друг с другом, ни на секунду не умолкая. Наконец, Ля и Фа-диез выбрались из Хроматического Ряда и пошли дальше, взявшись за руки, чтобы не потеряться.

- Это Септаккорд, - продолжал свою экскурсию Фа-диез. - Его здесь недавно построили.
- Долго его строили? - спросила нота Ля.
- Не очень, его собрали из трех терций, одной большой в основании - видите? – и двух малых.
- Ну до чего же интересно!
- Мы ведь с вами тоже, в некотором роде, терция, - задумчиво сказал Фа-диез.
- Да что вы говорите! Я и не знала.
- Да, да. Терция, - подтвердил Фа-диез. - Мы с вами, должно быть, гармонично звучим вместе.
- В самом деле? Давайте попробуем?
- Давайте.
- А что надо делать? – спросила Ля.
- Просто пойте свою ноту.
- Думаете, у меня получится?
- Я в этом уверен.
- Хорошо. Я попробую. Ля. Ля-ля. Ля-ля-ля. Ля-ля, - запела нота Ля.
- И фа-диез, - подхватил Фа-диез.
- Как замечательно получается! – воскликнула Ля. – Продолжим! Ля-ля-ля. Ля-ля. Ля-ля.
- И фа-диез.

Так они и шли всю дорогу, до репризы и обратно, и напевали: «Ля, ля-ля и фа-диез».

[Татя]

Курительная трубка

Звонкий августовский день сменился расслабленным покоем. От реки поднимался туман. Казалось, что где-то выше по реке сидит великан, курит свою великанскую трубку и пускает дым по воде. Юноша и старик шли по тропе вдоль реки. Юноша нес охапку ветвей и трав, а старик плетеное лукошко.

- Как я узнаю, что я маг? – спросил юноша. И тут же поправился: – Что я действительно могу стать магом... в будущем...
- Никак, - ответил старец. - Ты знаешь кого-нибудь, кто бы сгонял в будущее, взял там справку о том, что такой-то такой-то действительно является магом, вернулся в прошлое и предъявил эту справку такому-то и такому-то?
- Наверно есть какие-то способы...
- Да, безусловно. Когда найдешь такого человека, непременно мне сообщи, я хочу с ним переговорить. Видишь ли, в следующем году собираюсь съездить на Балтийское море, хорошо бы узнать, какая будет погода, когда лучше ехать.
- Если нету никакого способа узнать это, что же делать?
- Жить. Сажать морковку, собирать осенью урожай. Любишь морковку?
- При чем здесь морковка?
- С ней можно разные опыты ставить.
- Мне не нужны опыты.
- Эт ты зря. Опыт дело такое – его не пропьешь.
- Да у меня слишком много этого опыта. Не всякий опыт хорош.
- Не всякий. Так я тебе и не про всякий говорю. Я у тебя про морковку спрашивал. Ну что, любишь? Хрустящую такую. Так как?
- Ну люблю.
- Вот.
- Что вот?
- Значит, надо сажать.
- Когда ее хоть сажают: осенью или весной?
- Вот и узнай. Это ты знаешь как узнавать?
- Знаю. Ладно.
- С этого и надо было начинать.

Великан все курил свою трубку. Туман поднимался все выше. Укутанные туманом, стихали звуки.

[Sergey]

Странная сказка

Как на планете Филлачей из системы Бурбачей сегодня большой переполох. Просыпались хрюмздики. Просыпались и давай бегать туда-сюда, как угорелые. Пришли два балаклана и давай спорить. Первый говорит, мол мои хрюмздики. Второй не соглашается – говорит мои. Спорят они, раздуваясь от волнения, договориться никак не могут.

Тогда первый балаклан говорит: давай мы подойдем к роконожке, подергаем ее за браку – к кому побегут хрюмздики – тому они, значит, и принадлежат. Сказано – сделано. Роконожка услышала балакланов и ну делать ноги. Еще бы, кому понравится, что его дергают за браку! Но балакланы хоть и медленно бегают, зато быстро ползают!

Догнал роконожку первый балаклан, схватил за браку и ну дергать за нее. Побежали к нему хрюмздики и схрюмздили его. Всем известно, что для хрюмздика балаклан – излюбленное лакомство. А второй балаклан, который оказался менее расторопным – рад радешенек, что не его схрюмздили.

Тем временем другие обитатели Филачей впервые за столетие подняли полную тишину и покой. Еще бы, нужно же решать, что делать с просыпавшимися хрюмздиками. А что с ними делать то? Хрюмздиков столько, что за жизнь не пересчитать, за сто лет не перечерпать, за год не взвесить, за месяц не продать, за неделю не перемыть.

Стоят Филачи и молчат о том, что делать с хрюмздиками. Вышел тогда на площадь главный Филач и предлагает – пускай хрюмздики разобьются на пары и каждая пара сольется в бихрюмздика. Сказано – сделано. Смотрят обитатели Фирачей и удивляются. Сколько было хрюмздиков, столько получилось бихрюздиков. Понял главный Филач, какую допустил ошибку. Дал приказ бихрюмздикам размножаться. И действительно, стали бихрюмздики размножаться и тут же все исчезли, оставив после себя потомство фрутелей. Обрадовались Филачи – лишние фрутели в хозяйстве не помешают! Опустили Филачи тишину и подняли панику.

Вот так Филачи справились с просыпавшимися хрюмздиками. Правда одного хрюмздика припрятал тот самый нерасторопный балаклан. Неудивительно - любому хочется быть вкусным для какого-нибудь живого существа.

[Татя]

Неправильные дроби
(еще одна математическая сказочка)

- Я только на минутку, - сказала Оля, входя к Максу домой, - поздно уже, а мне еще надо подготовить на завтра доклад по естественной магии.
- Конечно, мне тоже надо еще несколько заклинаний выучить. Я тебе только что-то покажу.
Макс провел Олю в комнату, усадил за стол и выдвинул ящик стола. Там стояли 2 коробки. Он достал голубую и снял крышку.
- Что это? Сороконожки какие-то. – В коробке копошились маленькие пищащие создания. - Смешные, галдят.
- Это дроби.
- Дроби? – Оля удивленно подняла брови.
- Да, это дроби. Видишь, у них несколько голов и много ног. Количество голов – это числитель дроби, количество ног – знаменатель. Вот это, - он взял сороконожку с пятью ногами и двумя головами, - вот это Две Пятых.
- А туловище, значит, черта дроби? – Оля усмехнулась.
- Ну... да, - улыбнулся Макс.
- Тебе уже говорили, что у тебя больное воображение?
- И не раз, – сверкнул глазами.
- На каком языке они говорят?
- Не успел еще выяснить. Похоже, каждая дробь повторяет какой-то один и тот же звук, вот и все, - он опять улыбнулся.
- Что они делают?
- В основном они ищут родственные дроби. Иногда делятся.
- Родственные? Это что ж такое?
- Это дроби с одинаковым знаменателем.
- И что ж они делают, когда найдут родственную дробь?
- Они... они вступают в отношения, т.е. складываются. Складывают свои числители. Получается одна дробь, с тем же знаменателем. Все как у настоящих дробей.
- Хм... А как они делятся?
- Одна дробь распадается на две родственные. Вот смотри.
Он взял одну дробь (Семь Одиннадцатых) - она негромко пищала – и посадил к себе на ладонь. Другой рукой он взял ее за одну из голов и потянул. Оля испугалась, что он сейчас оторвет дроби голову, но этого не произошло. А случилось вот что. В том месте, где шея была прикреплена к туловищу, произошел разрыв. Через него Макс вытащил еще одно туловище, прикрепленное к голове, за которую он тянул. У вытянутого туловища оказались в наличие ноги, он расправил их, ровно одиннадцать штук.
- Вот, - протянул новоиспеченые дроби Оле. – Одна Одиннадцатая и Шесть Одиннадцатых. Прошу любить и жаловать.
- Ух ты, - она смотрела заворожено. – Хорошенькие. Ну идите к друзьям.
Она опустила их обратно в коробку.
- Смотри-ка, - сказала она. - А неправильных дробей среди них не так уж и много, ну тех, у кого числитель больше знаменателя. Почему так?
- Думаю, что им тяжело носить так много голов на малом количестве ног, и они торопятся поскорее разделиться, чтобы облегчить ношу.
- Ясно... А в зеленой коробочке что? Тоже дроби?
- В некотором смысле – да, тоже дроби. Только они уж совсем неправильные.
- В некотором смысле?... Ты говоришь загадками.
- Посмотри сама.
Она достала из ящика зеленую коробку и сняла крышку. На дне копошились похожие сороконожки, за исключением того, что у всех было ровно по одной голове. Даже не совсем голове. Вместо голов у них были разные предметы: телефон, футбольный мяч, самосвал, плюшевый щенок.
- Вот как бы назвала такую дробь, - он взял в руки дробь с тремя ножками и фломастером вместо головы.
- Фломастер Третьих, - засмеялась она.
- Ага. Что-то в этом роде, - он кивнул.
- А как же им складываться-то между собой?
- Никак. Они и не складываются. Я же говорю, совсем неправильные дроби, - он пожал плечами.
- Наверно, им одиноко.
- Скорее, тем дробям одиноко, - он кивнул на голубую коробку. – Иначе, зачем бы им складываться друг с другом, если им не одиноко.
- Хм. Тоже верно.
Она взяла в руки одну из неправильных дробей.
- Слон Четвертых, - сказала она.
Оттого, что слон стоял на четырех своих ногах, которые стояли на четырех ногах дроби, он казался эдаким двухэтажным слоном.
- Придет же такое в голову, - усмехнулась она.
- У меня еще и не такое есть.
- Тогда я приду еще как-нибудь?
- Конечно, приходи. Я тебе рад.
- Ладно. А сейчас я пойду.
- Хорошо. Я тебя провожу.
И они пошли в прихожую.

[Татя]

Чайная ложечка

- Папа, какую ты мне сегодня сказку расскажешь? – спрашивает девочка, уютно кутаясь в одеяло.
- Про чайную ложечку рассказать?
- Да, - кивает.
- Жила-была чайная ложечка, - начинает он. - Однажды она пошла...
- Неееет, - вертит головой. - Так не бывает. Она не пошла. Она же не живая, - хихикает.
- Да. Ты права. Она не живая. Тогда так. Жила-была мертвая чайная ложечка.
- Неееет, - опять хихикает. - Она же не мертвая.
- Ты же сказала, что она не живая. Значит какая?
- Ну папа...
- Что?
- Ложечка не бывает мертвая.
- Какая же она тогда?
- Она... эта... мельхиоровая. Вот какая она.
- И что же она делает?
- Лежит.
- Спит?
- Просто лежит. И все. Не спит.
- Не может заснуть?
- Да, - задумывается. – Ей наверно тесно в этом ящике. Сейчас. – Убегает, шлепая босыми ножками по полу.

Приносит из кухни полотенце и ложечки.
- Это их кровать, - раскладывает полотенце на столике. – Это подушка, – подгибает один край. – Вот одна. Вторая. Третья. Четвертая. Пятая. Шестая. – накрывает сверху вторым краем полотенца. – Теперь спите. Папа, они у меня будут теперь жить.
- Чем же мы будем сахар размешивать?
Задумывается.
- Им надо отдохнуть немножко. Пусть они отдохнут, хорошо? Они утром будут размешивать. А сейчас им надо поспать, чтобы набраться сил. И тогда они будут очень хорошо размешивать сахар. Хорошо?
- Ладно.
- Да, ладно, - поправляет «одеяло». - Про что ты завтра будешь рассказывать?

[Татя]

Потолок

Жил-был один очень красивый человек с очаровательной улыбкой. Он был такой высокий, что его макушка едва не касалась потолка дома, где он жил. Однажды он с очаровательной улыбкой пригласил к себе гостей. Пришли гости, они стали танцевать, веселиться и скакать под музыку, но потолок мешал им это делать, потому что когда они подпрыгивали в танце, они ударялись головами о потолок. (Они ведь тоже были очень высокими людьми).

Набив немало шишек на лбах и макушках, они решили: так дело не пойдет! Надо ломать потолок! Тогда они принесли ломы, палки и кирки, и стали долбить потолок. Сначала тот не поддавался, но они были настойчивы, и продолжали стучать палками и ломами. Наконец, в потолке образовалась трещина, идущая по диагонали из одного угла в другой через всю комнату. Люди сказали: «Ой!» и выбежали из комнаты. (Ведь никто не хотел, чтобы потолок рухнул на него.) Они столпились у раскрытой двери, выглядывая из-за плеч друг друга и ожидая, когда же наконец потолок рухнет. Но тот что-то не спешил с падением, видимо, ему и так было хорошо. «Ну и пусть. Пойдемте гулять в лес,» - сказал с очаровательной улыбкой хозяин дома и хлопнул дверью.

Вдруг в комнате послышался страшный грохот - это потолок обвалился. Когда гул обвала стих, люди осторожно приоткрыли дверь и заглянули в комнату. Там валялись груды обломков и хлам, который хранился на чердаке. Люди вооружились лопатами, тачками и тележками и быстренько вывезли весь мусор на свалку. Затем вытерли пыль, принесли несколько кресел и стол, и предложили продолжить веселье и танцы.

Тогда хозяин дома предложил с очаровательной улыбкой разломать еще и стены, чтобы стало просторней, но остальные его не поддержали. Они стали скакать и прыгать, радуясь, что их головы не встречают никаких преград на пути.

А человек с очаровательной улыбкой принес лестницу, забрался на нее, и пробил в крыше окошко. Через него были видны звезды.

[Татя]

Ножницы

Девочка вырезала фигурки из бумаги.

- Это зайчик, - протянула розовую фигурку маме. - Видишь, у него здесь ушки.
- Замечательный зайчик, - сказала мама. - Где он живет?
- Он в норке живет, под деревом. Где зеленая бумага?.. А, вот... - старательно вырезает. - Это елка. Зайчик, теперь ты можешь себе вырыть норку под елкой.
- А это кто? - мама взяла в руки фиолетовую фигурку.
- Это медвежонок. Это зайкин друг. Когда зайчик выроет норку, он пригласит медвежонка к себе в гости. Потом они пойдут грибы собирать, морковку сажать...
- Верочка, я пойду кашу варить, - сказала мама.
- Да, иди, я тебе потом морковку покажу. - И обращаясь к медвежонку: - А ты, медвежонок, иди грибы собирать.

Вскоре на столе вырос целый лес, к зайчику и медвежонку присоединились ежик, фрекен Снорк и мальчик Витя. А бумага закончилась. Девочка посмотрела на дверь. Из кухни доносилось журчание воды и звон посуды. Девочка подошла к шкафчику и вынула оттуда альбом с фотографиями.
- Зайчик, сейчас мама придет к тебе в гости, - девочка вынула из альбома фотографию, вырезала маму и поместила ее под елку. - Вот смотри, она тебе будет читать книжку. Ты любишь книжки, зайчик? - девочка сложила прямоугольный кусочек бумаги пополам и положила его между зайчиком и мамой.
Взяла еще одну фотографию, вырезала.
- Вот еще одна мама. - Держит фотографию в руке, рассматривает. - Красивая...

К мамам присоединились папы, двоюродный братик, тетя Даша, бабушка с дедушкой и серый кот Барсик. Девочка снова взяла в руки одну из мам и вырезала у нее из живота малышку.

- Ты будешь моя сестричка, - сказала она. - Тебя зовут Верочка, это красивое имя.
Потом она снова взяла маму, из которой вырезала, и произнесла серьезно:
- Мама. У тебя платье на животе порвалось. Сейчас я тебе новое сделаю, - вырезала из желтой бумаги новое платье и положила его сверху на
фотографию.

.........

- Ну где тут твоя морковка, показывай, - сказала мама, входя в комнату.
- Мамочка, посмотри, кого я тебе вырезала!
- Так, - сказала мама и села на стул.
- Вот смотри, это ты. И это тоже. А вот это знаешь кто?
- Зачем же ты фотографии порезала, - вздохнула мама.
- Бумага же кончилась, - пожимает плечами.
- Ну ладно. Хорошо, что пленка сохранилась, мы другие фотографии напечатаем.
- Ну ладно, - легко согласилась девочка. - А вот это знаешь кто? - повторила она, протягивая фигурку малышки.
- Кто?
- Это моя сестричка. Ее зовут Верочка, как меня.
- Понятно, - сказала мама и опять вздохнула.
- Разве ты не рада, что у меня сестричка?
- Рада, - сказала мама и поцеловала кучерявую головку дочери. - Конечно, рада.
- Она появилась у тебя из животика вот здесь. Платье порвалось, и я тебе новое сделала. Правда, красивое?
- Очень красивое, - сказала мама и прижала к себе девочку. - А теперь ну-ка давай уберем за собой и пойдем кушать кашу.
- Ладно, - сказала Верочка.

Мама выняла из фотоальбома целые фотографии, и положила их высоко на шкаф.
- Давай Верочку, медвежонка, зайчика и всех остальных вставим в этот альбом. Это будут их фотографии, - сказала мама. - Вечером покажем их папе.
- Давай! - обрадовалась Верочка. - И тебя в новом платье.
- Обязательно! - сказала мама.
Так они и сделали. А потом пошли есть кашу.