| 10:32 Весь мир - театр... |
"Театр" Моэма - это просто... театр... да-да театр с масками... декорациями... софитами... букетами цветов... и авациями...
Больше всего понравилось:
Если у человека нет таланта, никто ему его не даст, но если талант есть, можно научить им пользоваться.
Не делай паузы, если в этом нет крайней необходимости, но уж если сделала, тяни ее сколько сможешь.
Все равно что лгать и не подозревать, что лжешь, вот что самое фатальное. Все же лучше знать, что ты дурак, чем быть дураком и не знать этого.
Как замечательно чувствовать, что твое сердце принадлежит тебе одной, это вселяет такую веру в себя.
Любовь - это боль и мука, стыд, восторг, рай и ад, чувство, что ты живешь в сто раз напряженней, чем обычно, и невыразимая тоска, свобода и рабство, умиротворение и тревога.
В конце концов любовь - единственное, ради чего стоит жить.
Диалог актрисы и ее взрослого сына... чем-то похож (очень) на стихотворение Самого Искреннего И Самого Странного "А лицо твоё скрыто маской..."..., из-за которого и стоило прочитать все... находится в комментариях... а полная версия... здесь
|
|
||
Цитата || || Печать || Комментарии:2 |
|
10:44 - 10.01.2006 · dannet · Журнал · Профиль |
Джулия внимательно слушала, стараясь понять, о чем говорит сын.
- Мы - актеры, преуспевающие актеры, вот почему мы смогли окружить тебя роскошью с первого дня твоей жизни. Тебе хватит одной руки, чтобы сосчитать по пальцам, сколько актеров отправляли своих детей в Итон.
- Я благодарен вам за все, что вы для меня сделали.
- Тогда за что же ты нас упрекаешь?
- Я не упрекаю вас. Вы дали мне все что могли. К несчастью, вы отняли у меня веру.
- Мы никогда не вмешивались в твою веру. Я знаю, мы не религиозны. Мы актеры, и после восьми спектаклей в неделю хочешь хотя бы в воскресенье быть свободным. Я, естественно, ожидала, что всем этим займутся в школе.
Роджер помолчал. Можно было подумать, что ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы продолжать.
- Однажды - мне было тогда четырнадцать, я был еще совсем мальчишкой - я стоял за кулисами и смотрел, как ты играла. Это была, наверное, очень хорошая сцена, твои слова звучали так искренно, так трогательно, что я не удержался и заплакал. Все во мне горело, не знаю, как тебе это получше объяснить. Я чувствовал необыкновенный душевный подъем. Мне было так жаль тебя, я был готов на любой подвиг. Мне казалось, я никогда больше не смогу совершить подлость или учинить что-нибудь тайком. И надо же было тебе подойти к заднику сцены, как раз к тому месту, где я стоял. Ты повернулась спиной к залу - слезы все еще струились у тебя по лицу - и самым будничным голосом сказала режиссеру: "Что этот чертов осветитель делает с софитами?
Я велела ему не включать синий". А затем, не переводя дыхания, снова повернулась к зрителям с громким криком, исторгнутым душевной болью, и продолжала сцену.
- Но, милый, это и есть игра. Если бы актриса испытывала все те эмоции, которые она изображает, она бы просто разорвала в клочья свое сердце. Я хорошо помню эту сцену. Она всегда вызывала оглушительные аплодисменты. В жизни не слышала, чтобы так хлопали.
- Да, я был, наверное, глуп, что попался на твою удочку. Я верил: ты думаешь то, что говоришь. Когда я понял, что это одно притворство, во мне что-то надломилось. С тех пор я перестал тебе верить. Во всем. Один раз меня оставили в дураках; я твердо решил, что больше одурачить себя не позволю.
Джулия улыбнулась ему прелестной обезоруживающей улыбкой.
- Милый, тебе не кажется, что ты болтаешь чепуху?
- А тебе, конечно, это кажется. Для тебя нет разницы между правдой и выдумкой. Ты всегда играешь. Эта привычка - твоя вторая натура. Ты играешь, когда принимаешь гостей. Ты играешь перед слугами, перед отцом, передо мной. Передо мной ты играешь роль нежной, снисходительной, знаменитой матери. Ты не существуешь. Ты - это только бесчисленные роли, которые ты исполняла. Я часто спрашиваю себя: была ли ты когда-нибудь сама собой или с самого начала служила лишь средством воплощения в жизнь всех тех персонажей, которые ты изображала. Когда ты заходишь в пустую комнату, мне иногда хочется внезапно распахнуть дверь туда, но я ни разу не решился на это - боюсь, что никого там не найду.
Джулия быстро взглянула на сына. Ее била дрожь, от слов Роджера ей стало жутко. Она слушала внимательно, даже с некоторым волнением: он был так серьезен. Она поняла, что он пытается выразить то, что гнетет его много лет. Никогда в жизни еще Роджер не говорил с ней так долго.
- Значит, по-твоему, я просто подделка? Или шарлатан?
- Не совсем. Потому что это и есть ты. Подделка для тебя правда. Как маргарин - масло для людей, которые не пробовали настоящего масла.
У Джулии возникло ощущение, что она в чем-то виновата. Королева в "Гамлете": "Готов твое я сердце растерзать, когда бы можно в грудь твою проникнуть". Мысли ее отвлеклись. ("Да, наверное, я уже слишком стара, чтобы сыграть Гамлета. Сиддонс и Сара Бернар его играли. Таких ног, как у меня, не было ни у одного актера, которых я видела в этой роли. Надо спросить Чарлза, как он думает. Да, но там тоже этот проклятый белый стих.
Глупо не написать "Гамлета" прозой. Конечно, я могла бы сыграть его по-французски в Comedie Francaise. Вот был бы номер!")
Она увидела себя в черном камзоле и длинных шелковых чулках. "Увы, бедный Йорик". Но Джулия тут же очнулась.
- Ну, про отца ты вряд ли можешь сказать, что он не существует. Вот уже двадцать лет он играет самого себя. ("Майкл подошел бы для роли короля, не во Франции, конечно, а если бы мы рискнули поставить "Гамлета" в Лондоне".)
- Бедный отец. Я полагаю, дело он свое знает, но он не больно-то умен.
И слишком занят тем" чтобы оставаться самым красивым мужчиной в Англии.
- Не очень это хорошо с твоей стороны так говорить о своем отце.
- Я сказал тебе что-нибудь, чего ты не знаешь? - невозмутимо спросил Роджер.
Джулии хотелось улыбнуться, но она продолжала хранить вид оскорбленного достоинства.
- Наши слабости, а не наши достоинства делают нас дорогими нашим близким, - сказала она.
- Из какой это пьесы?
Джулия с трудом удержалась от раздраженного жеста. Слова сами собой слетели с ее губ, но, произнеся их, она вспомнила, что они действительно из какой-то пьесы. Поросенок! Они были так уместны здесь.
- Ты жесток, - грустно сказала Джулия. Она все больше ощущала себя королевой Гертрудой. - Ты совсем меня не любишь.
- Я бы любил, если бы мог тебя найти. Но где ты? Если содрать с тебя твой эксгибиционизм, забрать твое мастерство, снять, как снимают шелуху с луковицы, слой за слоем притворство, неискренность, избитые цитаты из старых ролей и обрывки поддельных чувств, доберешься ли наконец до твоей души? - Роджер посмотрел на нее серьезно и печально, затем слегка улыбнулся. - Но ты мне очень нравишься.
- Ты веришь, что я тебя люблю?
- Да. По-своему.
На лице Джулии внезапно отразилось волнение.
- Если бы ты только знал, как я страдала, когда ты болел. Не представляю, что бы со мной было, если бы ты умер.
- Ты продемонстрировала бы великолепное исполнение роли осиротевшей матери у гроба своего единственного сына.
- Ну, для великолепного исполнения мне нужно хоть несколько репетиций, - отпарировала она. - Ты не понимаешь одного: актерская игра не жизнь, это искусство, искусство же - то, что ты сам творишь. Настоящее горе уродливо; задача актера представить его не только правдиво, но и красиво. Если бы я действительно умирала, как умираю в полдюжине пьес, думаешь, меня заботило бы, достаточно ли изящны мои жесты и слышны ли мои бессвязные слова в последнем ряду галерки? Коль это подделка, то не больше, чем соната
Бетховена, и я такой же шарлатан, как пианист, который играет ее. Жестоко говорить, что я тебя не люблю. Я привязана к тебе. Тебя одного я только и любила в жизни.
- Нет, ты была привязана ко мне, когда я был малышом и ты могла со мной фотографироваться. Получался прелестный снимок, который служил превосходной рекламой. Но с тех пор ты не очень много обо мне беспокоилась. Я, скорее, был для тебя обузой. Ты всегда была рада видеть меня, но тебя вполне устраивало, что я могу сам себя занять и тебе не надо тратить на меня время. Я тебя не виню: у тебя никогда не было времени ни на кого, кроме самой себя.
Джулия начала терять терпение. Роджер был слишком близок к истине, чтобы это доставляло ей удовольствие.
- Ты забываешь, что дети довольно надоедливы.
- И шумны, - улыбнулся он. - Но тогда зачем же притворяться, что ты не можешь разлучаться со мной? Это тоже игра.
- Мне очень тяжело все это слышать. У меня такое чувство, будто я не выполнила своего долга перед тобой.
- Это неверно. Ты была очень хорошей матерью. Ты сделала то, за что я всегда буду тебе благодарен: ты оставила меня в покое.
- Не понимаю все же, чего ты хочешь.
- Я тебе сказал: правды.
- Но где ты ее найдешь?
- Не знаю. Возможно, ее вообще нет. Я еще молод и невежествен.
Возможно, в Кембридже, читая книги, встречаясь с людьми, я выясню, где ее надо искать. Если окажется, что она только в религии, я пропал. |
| Цитата | |
|
19:54 - 03.02.2006 · dannet · Журнал · Профиль |
А лицо твоё скрыто маской...
А лицо твоё скрыто маской.
А под маской опять не ты.
Все слова твои ложь и сказка.
Ты мираж, эфемерность, дым...
Не играешь - живешь ты роли.
И подвластны все амплуа.
Интересны твои герои.
Но средь них есть ли ты сама?
Изменить тебя я не в силах.
Вот что скверно - люблю тебя!
Но во имя того, что было
Между нами СЫГРАЙ СЕБЯ!
http://www.stihi.ru/poems/2005/08/01-454.html
Самый Искренний И Самый Странный...
|
| Цитата | |
|
|
|
Сайт Синтона
Расписание тренингов
