Стихотворения, которые вам нравятся

[Тигренок]

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ДАМА

Серый ослик твой ступает прямо,
Не страшны ему ни бездна, ни река.
Милая Рождественская дама,
Увези меня с собою в облака!

Я для ослика достану хлеба,
(Не увидят, не услышат, - я легка!)
Я игрушек не возьму на небо...
Увези меня с собою в облака!

Из кладовки, чуть задремлет мама,
Я для ослика достану молока.
Милая Рождественская дама,
Увези меня с собою в облака!

Марина Цветаева
1910

[Тигренок]

Р. Киплинг

СОТЫЙ

Бывает друг, сказал Соломон,
Который больше, чем брат.
Но
прежде, чем встретится в жизни он,
Ты ошибёшься стократ.
Девяносто
девять в твоей душе
Узрят лишь собственный грех.
И только сотый рядом с
тобой
Встанет - один против всех.

Не обольщением, ни мольбой
Друга не приобрести;
Девяносто девять пойдут за тобой,
Покуда им по
пути,
Пока им светит слава твоя,
Твоя удача влечёт.
И только сотый
тебя спасти
Бросится в водоворот.

И будут для друга настежь всегда
Твой кошелёк и дом,
И можно ему сказать без труда,
О чём говорят с
трудом.
Девяносто девять станут темнить,
Гадая о барыше,
И только
сотый скажет, как есть,
Что у него на душе.

Вы оба знаете, как порой
Слепая верность нужна;
И друг встаёт за тебя горой,
Не спрашивая,
чья вина.
Девяносто девять, заслыша гром,
В кусты убечь норовят.
И
только сотый пойдёт с тобой
На виселицу -- и в ад!

[SunLark]

Найденное.
Девочка.

Девочка научилась расправить плечи, если взять за руку - не ускоряет шаг.
Девочка улыбается всем при встрече и радостно пьет текилу на брудершафт.
Девочка миловидна, как октябрята - белая блузка в тон, талисман в кулак.
у нее в глазах некормленные тигрята рвут твой бренный торс на британский флаг
То есть сердце погрызть - остальное так,
Для дворников и собак.

А у девочки и коврик пропылесосен (или пропылесошен?), плита бела.
Она вообще всё списывала на осень, но осень кончилась, а девочка не ожила.
Девочка выпивает с тобой с три литра, смеется, ставит смайлик в конце строки,
Она бы тебя давно уже пристрелила, но ей всё время как-то всё не с руки,
То сумерки, то попутчики - дураки,
То пули слишком мелки.

У девочки рыжие волосы, зеленая куртка, синее небо, кудрявые облака.
Девочка, кстати, полгода уже не курит, пробежка, чашка свежего молока
Девочка обнимает тебя, будто анаконда, спрашивает, как назвали, как родила.
Она тебя, в общем, забыла почти рекордно - два дня себе поревела и все дела.
Потом, конечно, неделю всё письма жгла.
И месяц где-то спать еще не могла.

Девочка уже обнимает других во снах о любви, не льнет к твоему плечу.
Девочка уже умеет сказать не "нахрен", а "спасибо большое, я, кажется, не хочу".
Девочка - была нигдевочкой, стала женщиной-вывеской "не влезай убьет".
Глядишь на нее, а где-то внутри скрежещется: растил котенка, а выросло ё-моё.
Точнее, слава богу уже не твоё.
Остальное - дело её.



©izubr

[Love Скво]

Из колыбели, раскачивающейся бесконечно,
Из горла птицы смеющейся, музыкальной нитью обкручивающей - полночным
сиянием,
По белым пескам, сквозь равнины,
Взволнованный ребенок бежит один, босиком,
Сосредоточенно углубляясь в переплетения снов и отблесков, уходя от теней, словно
живых,
Сломанных теней, играющих в лунном безмолвии,
Удаляясь полусонно от малиновых кустарников,
Удаляясь от воспоминаний о птице той, что пела для меня,
От твоих грустных воспоминаний, брат,
От подъемов и падений, которые я слышал,
От желтой ледяной луны, так поздно взошедшей лицом в слезы,
От звуков первых желаний среди дождя,
От тысячи ответов моему сердцу,
От сонма слов, разбуженных в нем - слов несравненных, -
Да, вот они снова со мной, становятся мной.
И я, рожденный здесь, где все так быстротечно,
Хоть уже мужчина, но в этих слезах - ребенок,
Падаю на песок, встречаю волны,
Восклицаю в любви и боли о будущем и прошлом, всегда один,
Обгоняю воспоминания.(с)

[SunLark]

Зима. И змеиной болезнью
Страдают волосы:
Как языки, раздваиваются концы.
Если печали - каждому по способностям,
Возьму-ка свои способности под уздцы.
Ну ничего... Дождаться бы только солнца
И, как желток, под корни его втереть...
Всё, что двоится, когда-нибудь да срастётся
(Если по-настоящему захотеть).


(Дарья Серенко)

[Тигренок]

По заявкам трудящихся форумчан, выношу оригинал стихотворения Редъярда Киплинга "Сотый" отдельным постом.

The Thousandth Man
by Rudyard Kipling

One man in a thousand, Solomon says,
Will stick more close than a brother.
And it's worth while seeking him half your days
If you find him before the other.
Nine hundred and ninety-nine depend
On what the world sees in you,
But the Thousandth Man will stand your friend
With the whole round world agin you.

'Tis neither promise nor prayer nor show
Will settle the finding for 'ee.
Nine hundred and ninety-nine of 'em go
By your looks, or your acts, or your glory.
But if he finds you and you find him,
The rest of the world don't matter;
For the Thousandth Man will sink or swim
With you in any water.

You can use his purse with no more talk
Than he uses yours for his spendings
And laugh and meet in your daily walk
As though there had been no lendings.
Nine hundred and ninety-nine of 'em call
For silver and gold in their dealings;
But the Thousandth Man he's worth 'em all,
Because you can show him your feelings.

His wrong's your wrong, and his right's your right,
In season or out of season.
Stand up and back it in all men's sight -
With that for your only reason!
Nine hundred and ninety-nine can't bide
The shame or mocking or laughter,
But the Thousandth Man will stand by your side
To the gallows-foot - and after!

[Тигренок]

Мне судьба — до последней черты, до креста —
Спорить до хрипоты (а за ней — немота),
Убеждать и доказывать с пеной у рта,
Что не то это всё, и не тот и не та!
Что лабазники врут про ошибки Христа!
Что пока ещё в грунт не влежалась плита,
Триста лет под татарами — жизнь ещё та:
Маета трёхсотлетняя и нищета…
Но под властью татар — жил Иван Калита,
И уж был не один, кто один против ста…
Пот намерений добрых и бунтов тщета,
Пугачёвщина, кровь и опять нищета…
Пусть не враз, пусть сперва не поймут ничерта —
Повторю, даже в образе злого шута…
Но не стоит предмет, да и тема не та,
Суета всех сует — всё равно суета.

Только чашу испить — не успеть на бегу,
Даже если разлить, всё равно — не смогу.
Или выплеснуть в наглую рожу врагу?
Не ломаюсь, не лгу, всё равно — не могу
На вертящемся гладком и скользком кругу
Равновесье держу, изгибаюсь в дугу…
Что же с чашею делать?! Разбить — не могу!
Потерплю, и достойного подстерегу —
Передам, и не надо держаться в кругу,
И в кромешную тьму, и в неясную згу —
Другу передоверивши чашу — сбегу!
Смог ли он её выпить — узнать не смогу.
Я с сошедшими с круга пасусь на лугу,
Я о чаше невыпитой здесь ни гу-гу —
Никому не скажу, при себе сберегу…
А сказать — и затопчут меня на лугу.

Я до рвоты, ребята, за вас хлопочу!
Может, кто-то, когда-то, поставит свечу
Мне — за голый мой нерв, на котором кричу,
И веселый манер, на котором шучу…
Даже если сулят золотую парчу,
Или порчу грозят напустить — не хочу! —
На ослабленном нерве я не зазвучу,
Я уж свой — подтяну, подновлю, подвинчу!
Лучше я — загуляю, запью, заторчу —
Всё, что за ночь кропаю — в чаду растопчу,
Лучше голову песне своей откручу —
Но не буду скользить словно пыль по лучу.
…если всё-таки чашу испить мне судьба,
Если музыка с песней не слишком груба,
Если вдруг докажу, даже с пеной у рта —
Я уйду и скажу, что не всё суета!

Владимир Высоцкий
1977 год

[Bybonchik]

Ты взглянула утонченно-пьяно,
Прищемляя мне сердце зрачком...
И вонзила стрелу, как Диана,
Отточив острие язычком...


И поплыл я, вдыхая сигару,
Ткя седой и качелящий тюль, -
Погрузиться в твою Ниагару,
Сенокося твой спелый июль...



Для утонченной женщины ночь всегда новобрачная...
Упоенье любовное Вам судьбой предназначено...
В шумном платье муаров, в шумном платье
муаровом -
Вы такая эстетная, Вы такая изящная...
Но кого же в любовники! и найдется ли пара Вам?

[Татя]

***

Я сегодня помолчу -
Я понравиться хочу!


***

Мы друг друга так любили,
Что диван в паркет вдолбили.


***

Не строй мне глазки, мальчик мой,
Помыл посуду - и домой!


Елена Казанцева

[Фани]

Это стихотворение мне выдали в школе вместе с учебником. Открываю, выпадает листочек. Автор не был указан. Оно мне очень понравилось.

Он был грозою нашего района -
Мальчишка из соседнего двора.
И на него с опаской, но влюбленно
Окрестная смотрела детвора.

Она к нему пристрастие имела,
Поскольку он командовал везде
И плоский камень так бросал умело,
Что тот, как заяц, прыгал по воде.

В дождливую и ясную погоду
Он шел к пруду, бесстрашный как всегда.
И посторонним не было прохода,
Едва он появлялся у пруда.

В сопровожденьи преданных матросов,
Коварный, как пиратский адмирал,
Мальчишек бил, девчат таскал за косы
И чистые тетрадки отбирал.

В густом саду устраивал засады,
Играя там с мальчишками в войну...
Но как раз увидел он из сада
Девчонку не знакомую ему.

Забор вкруг сада был довольно ветхий,
Любой мальчишка в дыры проходил.
Он кошкой спрыгнул на тропинку с ветки
И девочке дорогу преградил.

Она пред ним в нарядном платье белом
Стояла на весеннем ветерке,
С коричневым клеенчатым портфелем
И маленькой чернильницей в руке.

Сейчас мелькнут разбросанные книжки,
Не зря его боятся, как огня...
И вдруг она сказала: "Там мальчишки.
Ты проводи, пожалуйста, меня".

И он, от изумления робея,
Совсем забыл насколько грозен он.
Шагнул вперед и замер перед нею
Ее наивной смелостью сражен.

А на заборе грязном повисая,
Грозя сломать немедленно его,
Ватага адмиральская босая
Глядела на героя своего.

Легли на землю солнечные пятна.
Ушел с девчонкой рядом командир.
А подчиненным было не понятно,
Что это он из детства уходил.

(знаки препинания не авторские, а мои)

[Вадик]

Африканское солнце Бизерты.
Средиземного моря лазурь.
Занесли нас российские ветры
В край, далекий от классовых бурь.

Отгорели года роковые,
И снаряды разбили мосты...
Над последней эскадрой России
Голубые трепещут кресты.

Вновь кострами в сердцах огрубевших
Память высветит черные дни,
Где артурский герой поседевший
Умирал на штыках матросни,

Где для нас не жалели патронов,
Но пред тем, как тела убивать,
Золотые срывали погоны,
Чтобы честь и присягу отнять.

Пережившие гибель Державы
Корабли на приколе стоят.
Им уже не вернуться со славой
В Гельсингфорс, Севастополь, Кронштадт!

Отданы якоря становые,
Звоны склянок печально чисты...
Над последней эскадрой России
Голубые трепещут кресты.

Ждут напрасно невесты и жены,
Мы успели сродниться с тоской,
Только жаль, к материнской ладони
Не прижаться, как в детстве , щекой...

Отгорели года роковые
И снаряды разбили мосты...
Над последней эскадрой России
Голубые трепещут кресты.

(Кирилл Ривель).

Сообщение отредактировал(а) Вадик - 24.02.2010 - 02:42

[Фани]

Это стихотворение тоже запомнилось еще в школьные годы и нравится до сих пор.
Осип Мандельштам

Возьми на радость из моих ладоней
Немного солнца и немного меда,
Как нам велели пчелы Персефоны.

Не отвязать неприкрепленной лодки,
Не услыхать в меха обутой тени,
Не превозмочь в дремучей жизни страха.

Нам остаются только поцелуи,
Мохнатые, как маленькие пчелы,
Что умирают, вылетев из улья.

Они шуршат в прозрачных дебрях ночи,
Их родина - дремучий лес Тайгета,
Их пища - время, медуница, мята.

Возьми ж на радость дикий мой подарок,
Невзрачное сухое ожерелье
Из мертвых пчел, мед превративших в солнце.

[Темур]

В далекой мрачной стране,
Где ночь не рождает звезд,
Где дикий бессмертный мрак
Кует пространство во льды,
В провале бездонной мглы ОН ждет.

ОН льет в черноту небес
Цветные сполохи зла -
Холодный умерший свет,
Без отсветов, без тепла -
Страшней непроглядной тьмы. И ждет.

А время идет над ним,
Как плавный медленный снег,
Вплетаясь в вещие сны
Падением умерших лет,
И дрема ЕГО легка: ОН ждет.

Огромный призрачный волк -
Исчадье мрака и льда -
Застыл у него в ногах.
ОН тихо гладит во сне
Колючий морозный мех. И ждет.

ОН ждет мгновенья, когда
Сквозь саван веков и снов
Услышит могучий зов
Отмерившей срок судьбы,
Чтоб вспрянуть из мертвых льдов,
Чтоб в битве сразить врагов -
Вотана, и всех богов,
И всех героев земли.
И яростный волк Фафнир
Пожрет человечий род,
И время двинется вспять,
И все начнется опять.

О люди фиордов! К вам
Приходят жрецы из стран
Где страх сильнее людей -
Жрецы в одеждах старух,
С макушкой, обритой в круг.
Они так сладко поют
О боге, который в них!
Они манят и зовут
Забыть о наших богах
Для бога, который в них...
Их бог прекрасен лицом,
Как ТОТ, ЧТО ДРЕМЛЕТ ВО ЛЬДАХ

[Татя]

Я с холмов Сихотэ-Алиня
В Забайкальские степи спрыгнул.
За могучим бежал оленем
Золотым уссурийским тигром.

И казалось погоне этой
Никаких не будет пределов.
Ах, как мы между тьмой и светом,
Обгоняя ветер летели!

Но в холмы Сихотэ-Алиня
Я под вечер вернулся пьяный.
А олень, молодой и сильный,
Далеко ушёл, за Саяны...

[Темур]

Наплывала тень... Догорал камин,
Руки на груди, он стоял один,

Неподвижный взор устремляя вдаль,
Горько говоря про свою печаль:

"Я пробрался в глубь неизвестных стран,
Восемьдесят дней шел мой караван;

Цепи грозных гор, лес, а иногда
Странные вдали чьи-то города,

И не раз из них в тишине ночной
В лагерь долетал непонятный вой.

Мы рубили лес, мы копали рвы,
Вечерами к нам подходили львы.

Но трусливых душ не было меж нас,
Мы стреляли в них, целясь между глаз.

Древний я отрыл храм из-под песка,
Именем моим названа река.

И в стране озер пять больших племен
Слушались меня, чтили мой закон.

Но теперь я слаб, как во власти сна,
И больна душа, тягостно больна;

Я узнал, узнал, что такое страх,
Погребенный здесь, в четырех стенах;

Даже блеск ружья, даже плеск волны
Эту цепь порвать ныне не вольны..."

И, тая в глазах злое торжество,
Женщина в углу слушала его.