Стихотворения, которые вам нравятся

Агат

Мой дядюшка Билл,
Который жил
В джунглях пять лет подряд,
Попал под град,
Упал в водопад,
Но всё же вернулся домой, назад,
Побывав по дороге у озера Чад,
Посетив Ассуан, Арарат, Ашхабад,
Гонолулу и Хайдарабад.
Он вернулся коричневый, как шоколад,
И стройный, как акробат,
И мне рассказал, как ужаснейший скат,
Страшнее льва и тигра стократ,
Напал на него у острова Бат,
Где растёт виноград
Размером с гранат,
Где в тёмной пещере нашёл он клад…
А потом подарил мне маленький камень,
Волшебный камень — АГАТ.

— Возьми его, Невви, — сказал мне дядя, —
С АГАТОМ ты будешь богат.
Может любое твоё желанье
Исполнить этот АГАТ.

Я спрятал АГАТ подальше от глаз,
Я в землю его зарыл.
Потом уснул. И во сне, к несчастью,
Где спрятал его, — забыл.
С тех пор у меня лишь одно желанье.
О, как же я буду рад,
Когда отыщу мой маленький камень,
Волшебный камень АГАТ!

Уолтер Де Ла Мэр, перевод Виктора Лунина

Выложил недавно в Каминном зале в разделе про притчи. Была интересная история. Вот нашел стихотворение еще поразительнее передает ту притчу.

Светлана Копылова
Близнецы

Жили два близнеца в материнской утробе,
И другому один как-то высказал мысль:
“Я, ты знаешь, мне кажется есть после родов
Удивительная и прекрасная жизнь!”

И другой, потянувшись под маленьким сводом,
Тут улыбки беззубой своей не сдержал:
“Это просто смешно - верить в жизнь после родов”, -
Брату верующему в ответ он сказал.

“Как по твоему жизнь может выглядеть эта?”
“Я не знаю, как точно”, - близнец отвечал.
“Но мне кажется там, на земле, больше света,
Я однажды во сне этот свет увидал!”

“Я, конечно, не знаю как все это будет,
Но мы может своими ногами пойдем!
И еще, правда это похоже на чудо,
Но, возможно, что мы даже есть будем ртом!”

“Ерунда, вот уж это никак не возможно!
Наша жизнь пуповина и так коротка!
А ногами ходить и представить-то сложно!
Нет, не сможем ходить мы ногами никак!”

“И оттуда никто еще не возвращался,
Что за бред у тебя, братец мой, на уме?!
Все закончится родами - не обольщайся!
Наша жизнь - это только страданье во тьме!”

“А мне кажется, брат”, - первый не унимался:
“Что когда-нибудь сможем увидеть мы Мать,
И мы временно здесь, чтобы мало-помалу
Жизни той, после родов, основы листать!”

Брат неверующий лишь качал головою:
“Верить в Мать - это просто за гранью идей!
Я не вижу её, значит нет, хоть завою.
Ну скажи, если умный, скажи Она где?!”

“Как ответить тебе, брат, я даже не знаю!
Но я чувствую сердцем заботу Её!
И ночами, когда все вокруг затихает,
Она гладит наш мир и тихонько поет..”

“Все наполненно Ею, и радость такая,
Словно в Ней прибываю и Ею живу!
И хоть точно про жизнь после родов не знаю,
Но я верю, что будет она наяву!..”

Шарлотта Бронте

Учитель и ученица
перевод © Т.Гутиной

Вошла я робко в этот круг
(Прилежной - да, была),
Но интерес проснулся вдруг,
Признательность пришла.

Урок стал лучшей из наград,
Когда ж порой томил -
Одна улыбка, слово, взгляд
Мне придавали сил.

Он вскоре выделил меня
Из прочих школяров
Тем, что, бесстрастность сохраня,
Стал более суров.

Он был готов прощать другим.
С меня был спрос иной:
Уж тут он был непримирим
К оплошности любой.

Кто с ним не попадал впросак! -
Все было пустяки.
Но каждый мой неверный шаг
Он принимал в штыки.

Когда болезнь давала мне
В занятьях перерыв,
Он становился строг вдвойне,
Вдвойне нетерпелив.

Раз он застал меня в бреду -
Болезнь была трудна.
Он отвратил тогда беду,
Сказав: "Ты жить должна.

У нас с тобою долгий путь.
Нам жить еще сто лет".
Мне так хотелось что-нибудь
Сказать ему в ответ.

Увы, и повести рукой
Я не могла - и все ж
Пришли уверенность, покой;
Прошли озноб и дрожь.

Я слышала его шаги
И как закрылась дверь.
Пускай хандрят мои враги -
Я поживу теперь.

Болезнь прошла, как долгий сон,
И я вернулась в класс.
Так щедро улыбался он
Едва ль не в первый раз.

Урок окончен. Второпях
Все с места сорвались.
Он удержал меня в дверях
Негромким: "Джейн, вернись".

"Да, мы имеем бледный вид.
Сегодня подождем
Учить уроки. Не горит.
Продолжим завтра днем.

В сад отправляйся, отдохни.
Тебя я кликну в срок.
Укройся где-нибудь в тени.
Смотри, какой денек!"

То был и вправду день всем дням.
Сад зеленел и цвел.
Так хорошо мне было там
Средь трав, цветов и пчел.

Но вот позвал он: "Джейн, пора!"
И чуть ли не бегом
Я возвратилась со двора
В гудящий ульем дом.

Мы с ним столкнулись у дверей,
У входа в общий зал.
Казалось, взгляд его добрей,
Приветливее стал.

"Смотри, уже не так бледна.
Дела пошли на лад.
Хорошая стоит весна.
Почаще бегай в сад".

Я наверстала все в три дня.
Он оценил успех -
И вновь стал спрашивать с меня
За каждый мой огрех.

И я бывала не в чести,
Когда случался сбой -
Ведь Джейн должна была вести
Всю школу за собой.

Я не привыкла к похвалам.
Его открытый взгляд,
Что воздавал мне по делам,
Дороже был в сто крат.

Порою резкий разговор
Мне стоил горьких слез.
Но я старалась наших ссор
Не принимать всерьез.

Случалось с "царского стола"
И книгу получить.
Тогда и зависть не могла
Мне праздник омрачить.

Но вот последний смолк рожок -
Сражение прошло.
И жесткий лавровый венок
Мне увенчал чело.

Учитель, выстроив "полки",
Меня "короновал".
И холод листьев жег виски,
Горячий лоб ласкал.

Тщеславья пульс, что спал дотоль,
Откуда-то возник.
Но затаившаяся боль
Пронзила в тот же миг.

Тот день не мог счастливым быть -
С ним подошла беда.
Ведь я должна была уплыть
Отсюда навсегда.

Чуть позже он меня саму
Позвал в свой кабинет.
И я поведала ему
Моей тоски секрет.

Он был немногословен: час
Разлуки подоспел.
Я вся слезами облилась.
Он только побледнел.

Меня позвали: "Джейн, скорей!"
Он отпустил: "Иди".
Но сам окликнул у дверей:
"Минутку погоди...

А, Джейн? Зачем такое нам?
Зачем тебя берут?
Какие испытанья там
Тебя за морем ждут?

О Господи, будь в помощь ей,
Храни ее в пути.
От грозных бурь и злых зыбей
Спаси и защити.

Ну все, пора. Теперь бегом
Беги: зовут опять.
А если нужен будет дом -
Я здесь, и буду ждать".

Сыновья

вот они, мои дети, мои прекрасные сыновья
узкая порода твоя
широкая бровь твоя
и глаза цвета пепла
цвета тамариндовой косточки
нераспаханного жнивья

подбородки с ямкой, резцы с отчётливой кривизной
и над ними боженька, зримый, явственный и сквозной
полный смеха и стрёкота, как полуденный майский зной

шелковичные пятна в тетрадях в клетку и дневниках
острые колени в густой зелёнке и синяках
я зову их, они кричат мне "мы скоро! скоро!"
но всё никак


vero4ka
May 27th, 6:47

Не под этот ли звон колокольный...
Автор: Валерий Боков

Не под этот ли звон колокольный
Нас дорога случайно свела?
В заснеженной степи мчатся кони,
До крови закусив удила.

Меня красят златые погоны,
Глаз румянит январский мороз.
Мы сжимаем друг другу ладони
И о чем-то смеемся до слез.

Скоро тройка летит огневая,
Санный след нам вдогонку спешит
И ямщик что-то там напевает
Про загадочность русской души.

Под прекраснейшую из мелодий
Я в глаза вам гляжу, не дыша.
Вы свободны, мой друг? - Я свободен.
Боже правый, как жизнь хороша!

Мирно вьется поземка седая,
Нет ни бед, ни войны, ни чумы.
Что Россию и нас ожидает –
Совершенно не ведаем мы.

Но о счастье молить мало прока,
Предначертан судеб поворот,
Хоть далеко еще, так далеко
Этот страшный семнадцатый год!

Повлечет нас по дальним пределам,
Вас чужая приимет земля.
Сгину я офицериком белым
Вот в таких же, как эти, поля.

Но пока только звон колокольный
И земля, как невеста, светла.
В заснеженной степи мчатся кони,
До крови закусив удила.

Зеркальное дежавю

Константин Кедров


Завязывая узел из пространств
я так и не заметил, что однажды
преодолел в пространстве слово "транс"
и оказался здесь однажды дважды

Я вспомнил, что уже пересекал
трамвайный путь
и впереди трамвая
я так же оступился между шпал
и выскочил
страх преодолевая

Я узнавал знакомые узлы
когда заранье знал что будет дальше
из будущего в прошлое разрыв
преодолен
и "позже" было "раньше"

Мне объяснил психолог
что порой
нам кажется
что мы здесь были в прошлом
так солнце
закатившись за горой
зайдет еще раз за ее подошвой

Потом я убеждался, что в Крыму
один закат мог повториться дважды
и трижды
если плыть вослед ему
вдоль берега
но это все неважно

Куда важнее узел из пространс-
творящий неизведанные связи -
нить времени, связующая нас
в сплошной узор из зазеркальной связи

Зеркальный узел двух слепящих тел
за отраженьем вяжет отраженье
Я
отражаясь
в зеркало влетел
и вылетел навстречу от рожденья

Все зеркала связующие нас
давно отражены в других пространствах
поэтому впадающие в транс
всегда обнажены в зеркальном трансе

Узел из за-
зеркалья

1999

СТРУФИАН
(НЕДОСТОВЕРНАЯ ПОВЕСТЬ)


1

А где-то, говорят, в Сахаре,
Нашел рисунки Питер Пэн:
Подобные скафандрам хари
И усики вроде антенн,
А может - маленькие роги.
(Возможно - духи или боги, -
Писал профессор Ольдерогге.)


2

Дул сильный ветер в Таганроге,
Обычный в пору ноября.
Многообразные тревоги
Томили русского царя,
От неустройства и досад
Он выходил в осенний сад
Для совершенья моциона,
Где кроны пели исступленно
И собирался снегопад.
Я, впрочем, не был в том саду
И точно ведать не могу,
Как ветры веяли морскиеВ том достопамятном году.
Есть документы, дневники,
Но верным фактам вопреки
Есть данные кое-какие.
А эти данные гласят
(И в них загадка для потомства),
Что более ста лет назад
В одной заимке возле Томска
Жил некий старец непростой,
Феодором он прозывался.
Лев Николаевич Толстой
Весьма им интересовался.
О старце шел в народе слух,
Что, не в пример земным владыкам,
Царь Александр покинул вдруг
Дворец и власть, семейный круг
И поселился в месте диком.
Мне жаль всегда таких легенд!
В них запечатлено движенье
Народного воображенья.
Увы! всему опроверженье -
Один престранный документ,
Оставшийся по смерти старца:
Так называемая "тайна" -
Листы бумаги в виде лент,
На них - цифирь, и может статься,
Расставленная не случайно.
Один знакомый программист
Искал загадку той цифири
И сообщил: "Понятен смысл
Ее, как дважды два - четыре.
Слова - "а крыют струфиан" -
Являются ключом разгадки".
И излагал - в каком порядке
И как случилось, что царя
С отшельником сошлись дороги...


3

Дул сильный ветер в Таганроге,
Обычный в пору ноября.
Топталось море, словно гурт,
Захватывало дух от гула.
Но почему-то в Петербург
Царя нисколько не тянуло.
Себе внимая, Александр
Испытывал рожденье чувства,
Похожего на этот сад,
Где было сумрачно и пусто.
Пейзаж осенний был под стать
Его душевному бессилью.
- Но кто же будет за Россию
Перед всевышним отвечать?
Неужто братец Николай,
Который хуже Константина...
А Миша груб и шелопай...
Какая грустная картина!.. -
Темнел от мыслей царский лик
И делался me'lancolique.
- Уход от власти - страшный шаг.
В России трудны перемены...
И небывалые измены
Сужают душный свой кушак...
Одиннадцатого числа
Царь принял тайного посла.
То прибыл унтер-офицер
Шервуд, ему открывший цель
И деятельность тайных обществ.
- О да! Уже не только ропщут! -
Он шел, вдыхая горький яд
И дух осеннего убранства.
- Цвет гвардии и цвет дворянства!
А знают ли, чего хотят?..
Но я им, впрочем, не судья...У нас цари, цареубийцы
Не знают меж собой границы
И мрут от одного питья...
Ужасно за своим плечом
Все время чуять тень злодея...
Быть жертвою иль палачом... -
Он обернулся, холодея.
Смеркалось. Облачно, туманно
Над Таганрогом. И тогда
Подумал император:
- Странно,
Что в небе светится звезда...


4

- Звезда! А может, божий знак? -
На небо глянув, думал Федор
Кузьмин. Он пробрался обходом
К ограде царского жилья.
И вслушивался в полумрак.
Он родом был донской казак.
На Бонапарта шел походом.
Потом торговлей в Таганроге
Он пробавлялся год за годом И
вдруг затосковал о боге
И перестал курить табак.
Торговлю бросил. Слобожанам
Внушал Кузьмин невольный страх.
Он жил в домишке деревянном
Близ моря на семи ветрах.
Уж не бесовское ли дело
Творилось в доме Кузьмина,
Где часто за полночь горела
В окошке тусклая свеча!
Кузьмин писал. А что писал
И для чего - никто не знал.
А он, под вечный хруст прибоя,
Склонясь над стопкою бумаг,
Который год писал: "Благое
Намеренье об исправленье
Империи Российской". Так
Именовалось сочиненье,
Которое, как откровенье,
Писал задумчивый казак.
И для того стоял сейчас
Близ императорского дома,
Где было все ему знакомо -
Любой проход и каждый лаз -
Феодор неприметной тенью,
Чтоб государю в ноги пасть,
Дабы осуществила власть
"Намеренье об исправленье".

5

Поскольку не был сей трактат
Вручен (читайте нашу повесть),
Мы суть его изложим, то есть
Представим несколько цитат.
"На нас, как ядовитый чад,
Европа насылает ересь.
И на Руси не станет через
Сто лет следа от наших чад.
Не будет девы с коромыслом,
Не будет молодца с сохой.
Восторжествует дух сухой,
Несовместимый с русским смыслом.
И эта духа сухота
Убьет все промыслы, ремесла;
Во всей России не найдется
Ни колеса, ни хомута.
Дабы России не остаться
Без колеса и хомута,
Необходимо наше царство
В глухие увести места -
В Сибирь, на Север, на Восток,
Оставив за Москвой заслоны,
Как некогда увел пророк
Народ в предел незаселенный".
"Необходимы также меры
Для возвращенья старой веры.
В никонианстве есть порок,
И суть его - замах вселенский.
Руси сибирской, деревенской
Пойти сие не может впрок".
В провинции любых времен
Есть свой уездный Сен-Симон.
Кузьмин был этого закала.
И потому он излагал
С таким упорством идеал
Российского провинциала.
И вот настал высокий час
Вручения царю прожекта.
Кузьмин вздохнул и, помолясь,
Просунул тело в узкий лаз.


6

Дом, где располагался царь,
А вместе с ним императрица,
Напоминал собою ларь,
Как в описаньях говорится,
И выходил его фасад
На небольшой фруктовый сад.
От моря дальнобойный гул
Был слышен - волны набегали.
Гвардеец, взяв на караул,
Стоял в дверях и не дыхнул.
В покоях свечи зажигали.
Барон Иван Иваныч Дибич
Глядел из кабинета в сад,
Стараясь в сумраке увидеть,
Идет ли к дому Александр.
А государь замедлил шаг,
Увидев в небе звездный знак.
Кузьмин шел прямо на него,
Готовый сразу падать ниц.
Прошу запомнить: таково
Расположенье было лиц -
Гвардеец, Дибич, государь
И Федор, обыватель местный, -
Когда послышался удар
И вдруг разлился свет небесный.
Был непонятен и внезапен
Зеленоватый свет. Его,
Биясь как сердце, источало
Неведомое существо,
Или скорее вещество,
Которое в тот миг упало
С негромким звуком, вроде "пах!",
Напоминавшее колпак
Или, точнее, полушарье,
Чуть сплюснутое по бокам,
Производившее шуршанье,
Подобно легким сквознякам...
Оно держалось на лучах,
Как бы на тысяче ресничин.
В нем свет то вспыхивал, то чах,
И звук, напоминавший "пах!",
Был страшноват и непривычен.
И в том полупрозрачном теле
Уродцы странные сидели,
Как мог потом поклясться Федор,
На головах у тех уродов
Торчали небольшие рожки,
Пока же, как это постичь
Не зная, завопил Кузьмич
И рухнул посреди дорожки,
Он видел в сорока шагах,
Как это чудо, разгораясь,
Вдруг поднялось на двух ногах
И встало, словно птица страус.
И тут уж Федор пал в туман,
Шепча: "Крылатый струфиан..."
В окно все это видел Дибич,
Но не успел из дому выбечь.
А выбежав, увидел - пуст
И дик был сад.
И пал без чувств...
Очнулся.
На часах гвардейца
Хватил удар.
И он был мертв,
Неподалеку был простерт
Свидетель чуда иль злодейства,
А может быть, и сам злодей.
А больше не было людей.
И понял Дибич, сад обшаря,
Что не хватало государя.


7

Был Дибич умный генерал
И голову не потерял,
Кузьмин с пристрастьем был допрошен
И в каземат тюремный брошен,
Где бредил словом "струфиан".
Елизавете Алексевне
Последовало донесенье,
Там слез был целый океан.
Потом с фельдъегерем в столицу
Послали экстренный доклад
О том, что августейший брат
Изволил как бы... испариться.
И Николай, великий князь,
Смут или слухов убоясь,
Велел словами манифеста
Оповестить, что царь усоп.
Гвардейца положили в гроб
На императорское место.


8

А что Кузьмин? Куда девался
Истории свидетель той,
Которым интересовался
Лев Николаевич Толстой?
Лет на десять забыт в тюрьме,
Он в полном здравье и уме
Был выпущен и плетью бит.
И вновь лет на десять забыт.
Потом возник уже в Сибири,
Жил на заимке у купца,
Храня секрет своей цифири.
И привлекать умел сердца.
Подозревали в нем царя,
Что бросил царские чертоги.


9

Дул сильный ветер в Таганроге,
Обычный в пору ноября.
Он через степи и леса
Летел, как весть, летел на север
Через Москву. И снег он сеял.
И тут декабрь уж начался.
А ветер вдоль Невы-реки
По гладким льдам свистал сурово
Подбадривали Трубецкого
Лейб-гвардии бунтовщики.
Попыхивал морозец хватский.
Морскую трубочку куря.
Попахивало на Сенатской
Четырнадцатым декабря.


10

А неопознанный предмет
Летел себе среди комет.


Давид Самойлов

..Меж тем июнь, и запах лип и гари
Доносится с бульвара на балкон
К стремительно сближающейся паре;
Небесный свод расплавился белком
Вокруг желтка палящего светила;
Застольный гул; хватило первых фраз,
А дальше всей квартиры не хватило.
Ушли курить и курят третий час.

Предчувствие любви об эту пору
Томит еще мучительней, пока
По взору, разговору, спору, вздору
В соседе прозреваешь двойника.
Так дачный дом полгода заколочен,
Но ставни рвут - и Господи прости,
Какая боль скрипучая! А впрочем,
Все больно на пороге тридцати,

Когда и запах лип, и черный битум,
И летнего бульвара звукоряд
Окутаны туманцем ядовитым:
Москва, жара, торфяники горят.
Меж тем и ночь. Пускай нам хватит такта
(А остальным собравшимся - вина)
Не замечать того простого факта,
Что он женат и замужем она:

Пусть даже нет. Спроси себя, легко ли
Сдирать с души такую кожуру,
Попав из пустоты в такое поле
Чужого притяжения? Жару
Сменяет холодок, и наша пара,
Обнявшись и мечтательно куря,
Глядит туда, где на углу бульвара
Листва сияет в свете фонаря.

Дадим им шанс? Дадим. Пускай на муку -
Надежда до сих пор у нас в крови.
Оставь меня, пусти, пусти мне руку,
Пусти мне душу, душу не трави, -
Я знаю все. И этаким всезнайкой,
Цедя чаек, слежу из-за стола,
Как наш герой прощается с хозяйкой
(Жалеющей уже, что позвала) -
И после затянувшейся беседы
Выходит в ночь, в московские сады,
С неясным ощущением победы
И ясным ощущением беды.

Д. Быков

Я размышляю у огня
О том, что повидал:
О летних днях, когда в лугах
Цветочный дух витал,

О днях, когда осенний лист
Кружился на ветру
И солнце в мглистом серебре
Вставало поутру.

Я размышляю у огня,
Как будущей весной
Наш мир, простившийся с зимой,
Простится и со мной.

Я не узнаю стольких тайн,
Загадок и чудес -
Ведь каждый день и каждый миг
Иначе зелен лес!

Я размышляю у огня
О людях давних лет,
О тех, кто жил вокруг меня
И кто придет вослед.

Как невозвратно далеки
Ушедших голоса!
Но вечно слышу их шаги
И вижу их глаза.

Джон Рональд Руэл Толкин
из "Властелина Колец"
(в переводе Н. Григорьевой и В. Грушецкого, том 2, глава 3.
Перевод И. Гриншпуна)

ПОГОНЯ
Юрий Иофе


То в непроглядных тучах кроясь,
То в небо вынырнув опять,
Луна преследовала поезд,
Не отступая ни на пядь.

Летел курьерский на Тбилиси,
С полночным ветром на ножах,
Но и Луна с усмешкой лисьей
Не отставала ни на шаг.

Из налетающего мрака
Сквозили звезды тут и там.
Луна, как желтая собака,
Гналась упорно по пятам.

И задыхаясь тяжким паром,
Захлебываясь злой слюной,
Силач "И.С." старался даром,
Не в силах справиться с Луной.

Была Луна упряма очень,
Чего ей надо -- невдомек.
И где-то на исходе ночи
Курьерский поезд изнемог.

На станцию, взрывая спячку,
Влетел, железный и худой.
И отпоила водокачка
Его студеною водой.

Луна ушла -- и не коснется.
Кругом Вселенная пуста.
Да что Луна? Тускла, как Солнце
Мильенолетия спустя!

Уже слышны в природе вздохи,
И просветлел простор страны.
То Солнце нынешней эпохи
Вставало с левой стороны.

Москва, лето 51

И хулиганские, тоже Иофе

Прописали Спиридону
Аспирин с пирамидоном.
Вместо спирта Спиридон
Пьет теперь пирамидон.


Соревнуясь с соловьями
Распеваю соло в яме.


На книжном рынке торгуют дичью.
Рынок походит на ярмарку птичью.
Деликатесы в различном вкусе:
В огромном выборе Уткин и Гусев.


Снег засыпал все пути,
Не проехать, не пройти.
Богу молятся шоферы:
"В бога мать твою ети!"


Все облака и горы и воды,
Сердцу любезны не столь,
Как эта картина природы:
Роскошно уставленный стол.


Мне божественное незнакомо,
Бога не найду нигде я.
Чересчур конкретно: Бог - икона,
Чересчур абстрактно: Бог - идея.

Я проваливался в снег,
Стер подошвы сапог в труху
Поднимаясь по скалам вверх,
И теперь стою наверху!

Надо мной только солнца лик,
Я теперь не такой, как все,
Я блистателен и велик,
Это значит - на высоте!

Ветер зол. А в долине - смех.
Вроде, праздник там - не пойму?
То ли мне снизойти до всех?
То ли мерзнуть тут одному?

Алёна Восточная

АЭРОПОРТ

Доставая билет из рыданий измотанных,
После горсточки просьб и лавины угроз
Я на сердце цепляю наклейку "досмотрено"
И бегу регистрировать бусинки слёз.

Торопливо заполню на них декларацию,
Чтобы сдать их в багаж и забыть получить,
Чтоб не падали оземь нелепыми танцами
И не крали покой в слишком долгой ночи.

Мой талончик посадочный -- грусть несусветная.
Как всегда, у окна, но пейзажи не те.
За бортом у любви слишком мокро и ветрено,
Но мне нужно, так нужно скорее взлететь.

Не пугают меня ни разлук турбулентности,
Ни воздушные ямы взаимных обид.
По глазам изучила рельеф я у местности,
Над которой сквозь тучи любовь полетит.

Лишь бы пункт назначения выбран был правильно,
И завистники не отменили мой рейс.
Мы б тогда друг на друге не опыты ставили,
А любили бы счастливо волей небес.


ЮЖНОЕ МОРЕ

Море волнуется нежными каплями,
Пенными брызгами, летними зорями,
Птичьими трелями ласково катит мне
Под ноги песню волной бирюзовою.

Дивной мелодией, в тон переливами,
Плещется море седыми барашками,
Радугой дынной, клубничной и сливовой
К солнышку льнёт, и с дождями вчерашними

Над перелесками ветром играется
Зрелыми пашнями, спелыми вишнями,
Хвои сосновой колючими пальцами,
Цветом акации, грозами пришлыми.

Дикими пчёлами, снами медовыми,
Яркой луной над кустами гранатными
В море как зеркало смотрит природа, и
Море любимого напоминает мне.

Эти мне понравились больше всего.. остальные творения можно почитать здесь

БЕЛКА (И.А. Крылов)

У Льва служила Белка.
Не знаю, как и чем; но дело только в том,
Что служба Белкина угодна перед Львом;
А угодить на Льва, конечно, не безделка.
За то обещан ей орехов целый воз.
Обещан – между тем все время улетает;
А Белочка моя нередко голодает
И скалит перед Львом зубки свои сквозь слез.
Посмотрит: по лесу то там, то сям мелькают
Ее подружки в вышине:
Она лишь глазками моргает, а оне
Орешки знай себе щелкают да щелкают.
Но наша Белочка к орешнику лишь шаг,
Глядит – нельзя никак:
На службу Льву ее то кличут, то толкают.
Вот Белка, наконец, уж стала и стара
И Льву наскучила: в отставку ей пора.
Отставку Белке дали,
И точно, целый воз орехов ей прислали.
Орехи славные, каких не видел свет;
Все на отбор: орех к ореху – чудо!
Одно лишь только худо -
Давно зубов у Белки нет.

зодиак: созвездие девы

Мария смотрит в небо и ищет Бога,
найти не может; может, надеть очки?
Мария курит, только совсем немного,
ее считают хамкой и недотрогой
за стрижку и игольчатые зрачки.

а у нее всего-то - замерзли руки,
в кармане дырка, в сумке живет медведь
сто раз зашитый, плюшевый и любимый,
Мария смотрит метко, стреляет - мимо,
мечтает бегать осенью по траве.

а у Марии - кольца на тонких пальцах,
на кухне - кофе, в аське - опять молчат.
ее учили падать, вставать и драться,
но как, наверно, стоило огрызаться -
она соображает лишь через час.

уже три семилетия за плечами,
а Бог not found.... error and try again?
она умеет все: не рыдать ночами,
готовить, флиртовать, даже ставить чайник,
будь ведьмою - летала б на кочерге.

будь ведьмою, водой, орлеанской девой...
и скоро двадцать два на календаре.
Мария опускает взгляд - прямо, влево,
потом глядит направо и видит Еву,
ей Ева улыбается, как сестре.

©wolfox

Источник...