19:39 Умные люди... |
Сегодня услышала в автобусе классную фразу:"Она думает,что я тормоз,а я не могу генерировать идеи со скоростью синхрофазотрона!" |
||
Цитата || || Печать || Комментарии:1 |
18:00 Утешительные мысли. |
>Плохое настроение - это одно из проявлений нормальных человеческих эмоций,всего лишь верстовой столб на дороге.
>Жалобы - совершенно бесполезная вещь.Стоит воспринимать хандру как нечто преходящее,а если она имеет свойство заканчиваться,то зачем тогда жаловаться?
>Одиночество - это свободное время,которое можно потратить на общение с кем-то помимо того человека,который мог бы быть рядом,а также на дела,которые невозможно осуществить,когда тебя отвлекают.
(с)Я,любимая
Кто не согласен - кидайте камни.Это писалось в сплошном сплине (хорошо,что он кончился,однако...) |
||
Цитата || || Печать || Комментарии:3 |
19:09 Даниил Хармс. |
-- Пейте уксус, господа,-- сказал Шуев. Ему никто ничего не ответил. -- Господа! -- крикнул Шуев.-- Я предлагаю вам выпить уксусу! С кресла поднялся Макаронов и сказал: -- Я приветствую мысль Шуева. Давайте пить уксус. Растопякин сказал: -- Я не буду пить уксуса. Тут наступило молчание, и все начали смотреть на Шуева. Шуев сидел с каменным лицом. Было неясно, что думает он. Прошло минуты три. Сучков кашлянул в кулак. Рывин почесал рот. Калтаев поправил свой галстук. Макаронов подвигал ушами и носом. А Растопякин, откинувшись на спинку кресла, смотрел как бы равнодушно в камин. Прошло еще минут семь или восемь. Рывин встал и на цыпочках вышел из комнаты. Калтаев посмотрел ему вслед. Когда дверь за Рывиным закрылась, Шуев сказал: -- Так. Бунтовщик ушел. К чорту бунтовщика! Все с удивлением переглянулись, а Растопякин поднял голову и уставился на Шуева. Шуев строго сказал: -- Кто бунтует,-- тот негодяй! Сучков осторожно, под столом, пожал плечами. -- Я за то, чтобы пить уксус,-- негромко сказал Макаронов и выжидательно посмотрел на Шуева. Растопякин икнул и, смутившись, покраснел как девица. -- Смерть бунтовщикам! -- крикнул Сучков, оскалив свои черноватые зубы.
Упадание
Два человека упали с крыши пятиэтажного дома, новостройки. Кажется, школы. Они съехали по крыше в сидячем положении до самой кромки и тут начали падать. Их падение раньше всех заметила Ида Марковна. Она стояла у окна в противоложном доме и сморкалась в стакан. И вдруг она увидела, что кто-то с крыши противоположного дома начинает падать. Вглядевшись, Ида Марковна увидела, что это начинают падать сразу целых двое. Совершенно растерявшись, Ида Марковна содрала с себя рубашку и начала этой рубашкой скорее протирать запотевшее оконное стекло, чтобы лучше разглядеть, кто там падает с крыши. Однако сообразив, что, пожалуй, падающие могут увидеть ее голой и невесть чего про нее подумать, Ида Марковна отскочила от окна за плетеный треножник, на котором стоял горшок с цветком. В это время падающих с крыш увидела другая особа, живущая в том же доме, что и Ида Марковна, но только двумя этажами ниже. Особу эту тоже звали Ида Марковна. Она, как раз в это время, сидела с ногами на подоконнике и пришивала к своей туфле пуговку. Взгянув в окно, она увидела падающих с крыши. Ида Марковна взвизгнула и, вскочив с подоконника, начала спешно открывать окно, чтобы лучше увидеть, как падающие с крыши ударятся об землю. Но окно не открывалось. Ида Марковна вспомнила, что она забила окно снизу гвоздем, и кинулась к печке, в которой она хранила инструменты: четыре молотка, долото и клещи. Схватив клещи, Ида Марковна опять подбежала к окну и выдернула гвоздь. Теперь окно легко распахнулось. Ида Марковна высунулась из окна и увидела, как падающие с крыши со свистом подлетали к земле. На улице собралась уже небольшая толпа. Уже раздавались свистки, и к месту ожидаемого происшествия не спеша подходил маленького роста милиционер. Носатый дворник суетился, расталкивая людей и поясняя, что падающие с крыши могут вдарить собравшихся по головам. К этому времени уже обе Иды Марковны, одна в платье, а другая голая, высунувшись в окно, визжали и били ногами. И вот наконец, расставив руки и выпучив глаза, падающие с крыши ударились об землю. Так и мы иногда, упадая с высот достигнутых, ударяемся об унылую клеть нашей будущности.
<7 сентября 1940>
Реабилитация
Не хвастаясь, могу сказать, что, когда Володя ударил меня по уху и плюнул мне в лоб, я так его схватил, что он этого не забудет. Уже потом я бил его примусом, а утюгом я бил его вечером. Так что умер он совсем не сразу. Это не доказательство, что ногу я оторвал ему еще днем. Тогда он был еще жив. А Андрюшу я убил просто по инерции, и в этом я себя не могу обвинить. Зачем Андрюша с Елизаветой Антоновной попались мне под руку? Им было ни к чему выскакивать из-за двери. Меня обвиняют в кровожадности, говорят, что я пил кровь, но это неверно: я подлизывал кровяные лужи и пятна -- это естественная потребность человека уничтожить следы своего, хотя бы и пустяшного, преступления. А также я не насиловал Елизавету Антоновну. Во-первых, она уже не была девушкой, а во-вторых, я имел дело с трупом, и ей жаловаться не приходится. Что из того, что она вот-вот должна была родить? Я и вытащил ребенка. А то, что он вообще не жилец был на этом свете, в этом уж не моя вина. Не я оторвал ему голову, причиной тому была его тонкая шея. Он был создан не для жизни сей. Это верно, что я сапогом размазал по полу их собачку. Но это уж цинизм обвинять меня в убийстве собаки, когда тут рядом, можно сказать, уничтожены три человеческие жизни. Ребенка я не считаю. Ну хорошо: во всем этом (я могу согласиться) можно усмотреть некоторую жестокость с моей стороны. Но считать преступлением то, что я сел и испражнился на свои жертвы,-- это уже, извините, абсурд. Испражняться -- потребность естественная, а, следовательно, и отнюдь не преступная. Таким образом, я понимаю опасения моего защитника, но все же надеюсь на полное оправдание.
<1940> |
||
Цитата || || Печать || Комментарии:0 |
|
|
|