Но это еще не двор, это так – придворье. Настоящий двор начинается дальше, за тротуаром, пешеходно-машинным – да, у нас в доме есть несколько счастливых автовладельцев, впрочем мало кто из них постоянно на колесах. Хотя межу третьим и четвертым подъездом есть специальное расширение тротуара – типа стоянка для машин, но она часто пустует, и мы также приспособили ее под свои игры – в Государства и Классики, в выбивалы, резиночки, бадминтон и даже в футбол!
Итак, двор, который начинается за тротуаром. Воспоминания привычно делят пространство на секторы, каждый почти символически присваивается какому-то подъезду. Сначала ты осваиваешь территорию около своего подъезда, потом постепенно расширяешь границы и обнаруживаешь, что на соседних участках тоже есть жизнь, с кем-то дружишься против кого-то, день за днем, год за годом открывая новые территории и возможности, пока твоя осведомленность не выйдет за пределы двора, улицы, микрорайона, города… Я живу в четвертом подъезде, и мне почему-то удобнее вспоминать с конца дома. Там единственный пожалуй околоподъездный палисадник, где растут фруктовые деревья – яблони, вишни. Кроме того, он достаточно велик – привилегия быть угловым, огибать дом и украшать его с торца. А яблони – это не просто деревья, это и кормушка, и насест, они так замечательно приспособлены для того, чтобы по ним лазать!!
Последнему, шестому подъезду принадлежит кусок затротуарья – территория взрослых, а именно – стол, за которым летними вечерами после трудового дня собираются мужики выпить и забить козла. Они громко кричат, стучат и видно, что веселятся. Почему-то эти мужики, их выкрики и ругань вселяют ощущение какой-то незыблемой надежности. Хоть я и держусь на расстоянии. Прямо за столом – большая красная кирпичная трансформаторная будка. Однажды какой-то пьяный мужик туда зачем-то полез, и его убило током. Весь дом собрался смотреть, и бабушка пошла, зачем-то прихватив меня – наверно не хотела оставлять маленькую одну. Она держала меня на руках, я видела пеструю бело-зеленую рубашку, красное лицо с закрытыми глазами, раскинутые в стороны руки, оголенную грудь, вздыбленные волосы. Но я не боялась мертвого, просто не знала, что их надо бояться. Чего я боялась потом, так это будки с током, долго обходила ее стороной, мне казалось, что даже гудит она как-то зловеще, словно ток может выскочить из своего красного дома и схватить меня.
За будкой – еще одна достопримечательность: торцовый палисадник соседнего дома, огороженный, в отличие от нашего, оградой из железных трубок, довольно приличного диаметра. На них так удобно висеть на согнутых ногах вниз головой, выделывать всякие акробатические фокусы, даже ходить по ним можно! А еще – сидеть, делиться секретами, смотреть на дорогу, уходящую в закатное небо в разломе домов и пытаться понять, что же там дальше, за этим горизонтом – такое немножко тревожное вечернее чувство. Палисадник за трубами ухожен, там растут кустики смородины. Периодически здесь происходят стычки с выходцами соседнего дома – куда вы пришли, это наше! Но мы считаем, что трубы – наши, и нас не сломить! Да, еще взрослые могут рявкнуть с балкона, застукав за объеданием смородины – а ну пошли отсюда, идите в свой двор и там играйте. Взрослых мы слушаемся. Взрослых надо слушаться, а как иначе?!
В палисаднике пятого подъезда сирень и, по-моему, вишня. Он особо ничем не примечателен. Напротив подъезда – довольно большое пространство, пересеченное тропой, заросшее гусиной травой и подорожником. Здесь наставлено несколько железных столбов, на которых протягивают веревки с бельем наши хозяйки. Зато, когда нет белья, это – поле для всяческой беготни. А уже практически под окнами соседнего дома – настоящая лесопосадка: в ряд выстроились березы и липы вперемежку с кустарником. Даже грибы там иногда вырастают, не поганки, честно! Я люблю это место – столько времени провела, собирая березовый хворост, устраивая шалаш в кустарнике, рассказывая бесконечные истории деревьям, раскапывая невесть откуда взявшийся песчаный островок в поисках красивых камушков – так я играла в первобытного человека. С моими деревьями мне было интереснее, чем играть с другими девчонками в классики, смысла этой игры я просто не понимала. А моя подруга честно пыталась понять, что мне так нравится в моих одиноких играх – и тоже наверно не поняла.
Еще там раньше были качели – громадные железные опоры, с которых свисали цепи, к ним прикреплялась деревяшка для сидения. На них можно было улетать далеко-далеко, так что дух захватывало уже в середине полета. К сожалению, качели очень скоро разломали – а впрочем, им было уже много лет. Но опора долго кочевала по двору и исчезла, наверно, совсем недавно.
Четвертый подъезд… Я жила здесь. По обе стороны от подъездного пятачка – пара моих любимых деревьев, рябина и каштан. Как жизнеутверждающе зацветают они весной! Когда умерла бабушка, ранним утром третьего мая, я смотрела в окно и вдруг увидела, что на месте вчерашних почек – соцветия рябины в окружении листочков – и это за одну, кажется, ночь! Странно, но это было радостное, счастливое переживание. Как будто бабушкина душа, улетая, коснулась почек, и они взорвались зеленым фейерверком, оставляя прощальный привет любимой внучке. Когда распускаются почки рябины, я всегда думаю о бабушке.
продолжение будет!
А ты все детство в одном дворе прожила?