Сперто у Тигренка
Здравствуй, шут, ты выходишь на сцену… Гордость и одиночество, независимость и пустота, холод и горький-горький, усталый смех… Вот она, твоя жизнь. Здравствуй, шут.
Что-что, а смеяться ты всегда умел. Всегда. Ты хорошо знал, что такое смех, понимал его, чувствовал. Сколько лет ты на сцене? Год? Два? Три? Десять? Как один день.
Негромкий едкий смешок, так просто – фырк, или дикий гогот разнузданной, оголтелой толпы… И то, и другое резало тебе слух. Боже, как ты презирал их, всех. Как ты их ненавидел! Как они все были от тебя далеко…
Ведь ты, ты слышал и другой смех, легкий, беззаботный, свободный. Ты слышал, как смеются просто счастливые люди, и этим смехом, да, просто смехом, они делили с тобой свое счастье.
А ты, ты сам… Вспомни. Выходя на арену, ты смеялся. Это была твоя профессия, твое призвание, судьба, твоя жизнь. Ты смеялся, когда действительно было хорошо и радостно, смеялся, глядя открытыми глазами в мир.
Своим смехом, тогда еще настоящим, живым, добрым, ты хотел сделать добрее и проще мир. «Пусть и они тоже смеются вместе со мной, - думал ты. – Пусть хоть на пять минут забудут обо всем: о печалях, о горестях, о страдании. Пусть на пять минут им будет теплее…»
Тогда тебя называли – солнечный клоун.
А потом, потом ты научился смеяться и по-другому. Как и когда – неизвестно. Никто никогда не узнает, с чего начался переход…
И ты смеялся, когда тебе было совсем не до смеха, когда слезы комком подкатывали к горлу, когда сердце рвалось на части, а от боли хотелось кричать и плакать – ты смеялся. Ты смеялся, потому что рядом были они – эти люди. Слыша тебя, они успокаивались, говорили: «Раз солнечный клоун смеется, значит, все хорошо». И ты смеялся для них. Это была твоя жизнь. Но ведь ты уже не был солнечным клоуном. Солнце уже начало гаснуть.
Никто не видел, не замечал…
Однажды со сцены ты увидел, что там, в глубине большого полутемного зала сидит маленький мальчик и смотрит прямо на тебя огромными, широко распахнутыми глазами. Было что-то такое в его глазах, что остановило твой смех… Ты поймал его, полный тоски и одиночества, взгляд и, вздрогнув, замер. Из этих глаз на тебя смотрел… ты сам.
Нескладный и гордый, независимый и отверженный, странный, одинокий подросток. Ведь это у тебя, у тебя был такой взгляд. Он становился таким беспомощно удивленным, когда тебе было тоскливо и холодно. И так хотелось, чтобы кто-нибудь был рядом.
Ты молчал минуту… две… три…
И вдруг из зала кто-то крикнул: «Смейся, шут! Что же ты замолчал, смейся!»
Ты медленно поднял голову и сказал: «Хорошо, я буду смеяться».
Как ты смеялся тогда! Все, что кипело и бушевало в тебе, ты выбросил в смех. Все, что горело. Всю ярость, и боль, и отчаяние. Смех, безудержный, неумолимый, бесконечный смех заполнял зал, обрушиваясь лавиной, снова и снова, на них, сидящих там…
А когда ты понял, что победил их, доказал им, сидевшим в зале, что да, ты – клоун, паяц, шут, что ты можешь смеяться, что твой смех – вечен, ты внезапно оборвал его и быстро пошел туда, вверх, по анфиладе, к тому самому мальчику с грустным и задумчивым взглядом. Ты подошел к нему, присел на корточки и… улыбнулся. Ему одному. Не было тебе сейчас дела до них, самодовольных, пришедших для развлечения посмотреть на тебя. Ты улыбнулся ему и посмотрел в его глаза… И тут…он несмело, робко улыбнулся тебе в ответ и тихо-тихо сказал: «Спасибо тебе, солнечный клоун…»
И ты понял, понял, что снова можешь смеяться, беззаботно, светло и весело, ты снова СОЛНЕЧНЫЙ КЛОУН и ты ему нужен.
Так смейся же, добрый шут! Махни рукой на толпу, пусть ее, пусть она шумит и хохочет, глядя на твои гримасы и шутки – это для нее в самый раз. Ты ведь знаешь: однажды наступит вечер. Ты выйдешь на манеж и в огромном зале найдешь глаза, которые скажут тебе: «Здравствуй, Солнечный клоун!» - и ты улыбнешься… |
Сайт Синтона
Расписание тренингов
