Нашествие геев
В "Диалоге" начался очередной виток подписной компании. Срочно требовались острые скандальные материалы, пусть даже откровенные утки. В те времена в газетах еще очень редко можно было встретить статьи о сексуальных меньшинствах, и практикант по прозвищу Михалыч, который был при нас с Элькой чем-то вроде пажа или оруженосца, предложил написать "исповедь гея". Я дал добро, и он принялся за работу.
Исповедь была захватывающей и душещипательной. Бедняга поведал, как в глубокой юности он в пионерском лагере пал жертвой маньяка-вожатого. Как со временем переориентировались все его интересы, и вскоре он уже не мыслил себе иначе, как гей. Как отвернулся от него отец, как страдает мама, да и он сам. Ведь он одинок и не может найти себе друга. Он - изгой в душной ханжеской атмосфере закрытого городка... Мы ржали всей редакцией, читая этот материал вслух.
Через пару дней после выхода газеты ко мне в кабинет зашел парнишка, по-рокерски одетый в кожаные штаны и кожаный жилет.
- Вы знаете, - сказал "кожаный", - я прочел в вашей газете материал о юноше-гее, и он глубоко тронул меня. Я хотел бы встретится с этим человеком, поговорить с ним, утешить.
- Он предупредил меня, чтобы я не раскрывал его инкогнито, - соврал я.
Парень еще немного поуговаривал меня, наконец, покраснев, заявил:
- Вы должны понять меня. У меня - те же проблемы.
Я был слегка шокирован. Но не мог же я дать ему телефон Михалыча, тот ведь был отнюдь не геем, он, по-моему, даже был тайно влюблен в Эльку.
- Вот что, - предложил я. - Оставьте мне свои координаты, я поговорю с ним, и, возможно, он позвонит вам сам.
На следующий день история повторилась. С той же просьбой пришел в редакцию другой молодой человек. Не долго думая, я взял у него его координаты, пообещав передать автору статьи, а еще продиктовал ему телефон давешнего "кожаного".
Потом они стали ходить ко мне толпами, и я почувствовал себя профессиональным сводникам, передавая им координаты друг друга. И они стали собираться по вечерам у меня в редакции, объяснив мне, что больше негде. Выпросили у меня ключ от "комнаты для летучек", мол, вы ведь там только два раза в неделю собираетесь, а все остальное время там пусто… И я, добрая душа, отдал им запасной ключ.
Они пили чаи, беседовали и не знаю, что там делали еще. Они часами просиживали там, а вскоре к ним стали приезжать еще и "друзья" из Томска. По Северску поползли слухи. Работать стало уже просто невозможно. Но я не знал, как им сказать, чтобы не обидеть, что это все-таки редакция городской газеты, а не дом свиданий. И все-таки однажды я сделал это. Я был пьян. Часов в одиннадцать вечера я проходил мимо своей редакции и вдруг увидел, что там горит свет.
Я вошел и заявил с порога:
- Все. Теперь вы все знаете друг друга и можете встречаться где угодно. А это помещение прошу очистить. Раз и навсегда.
- Но почему?! - вскричал один из них.
- Потому, - лаконично ответил я.
- Но мы же не мешаем вам работать! Вы - единственный, кто понимает нас в этом городе.
Остальные загомонили. И тут я не выдержал. Позднее мне было стыдно за этот крик души. Но сейчас мне об этом вспоминать смешно. Я рявкнул:
- censoredасы! Прочь из моей редакции!
censoredасы пригорюнились и молча покинули помещение.
http://burkin.rusf.ru/books/koroleva_slon/koroleva_slon.htm Сообщение отредактировал(а) ili - 21.05.2011 - 12:18