Кто тут носит Prada? концепции мужского и женского [ саморазвитие мужского начала в женщине ]

[SiberianTiger]

Вот разбор фильма "Дьявол носит Прада" в свете моей концепции мужского и женского в человеке
(разбор будет включать детали сюжета, так что желающим посмотреть фильм его лучше не читать).

Сразу скажу, что фильм мне понравился. Актеры играли замечательно, очень хорошо показав мир "гламура и дискурса" (пардон, не мог удержаться - я сейчас как раз читаю "Empire V" Пелевина ).


Разобраться, кто играет мужскую роль, а кто - женскую, очень легко.
Если мужская роль - вести за собой, а женская - подпитывать своего "мужчину" (в широком смысле этого слова - роль мужчины может играть и идея, и дело), то сразу становится ясным, что лысый мужик в очках (Найджел) играет именно женскую роль. Его мужская функция подавлена, он ничего не решает, и лишь ждет своего часа. Он не скрывает того, что работа заменила ему жизнь (у Пелевина говорится про "пульс времени", за которым надо успеть). При этом он очень страдает от такого положения, но сделать ничего не может. А силы послать все это дело подальше у него нет.

Женскую роль играет и Эмили (бывшая секретарша, которую не взяли в Париж). Она - типичный продажный потребитель, каких немало в Америке. Пелевин сказал бы, что она состоит из одного лишь дискурса. В ней "внутренний мужчина" отсутствует полностью, но он ей и не нужен. Она - женщина, и не видит альтернативы. Единственное, чего она хочет - это выгодно продать себя, перейдя из "дискурса" в "гламур".

Миранда (глава журнала) - чуть ли не единственный "настоящий мужчина" в фильме. Она железной рукой руководит своим коллективом, и, казалось бы, всем процессом выдачи на-гора "высокой моды".

В ее руках - волшебная палочка, которая может "удушить" или, наоборот, "приподнять" любую коллекцию, любой брэнд, и даже любой стиль. Она - королева гламура. И все остальные герои, которым приходится иметь с ней дело - они не более, чем ее "обслуживающий персонал", ее "женщины". Например, ее секретарши/помощницы (в начале фильма главной героине говорится, что они у нее долго не задерживаются). Например, ее мужья (по сценарию, она замужем в шестой раз, и в процессе фильма с мужем расстается). Они - не более, чем "занимающие место" (неслучайно она говорит, что они ее детям - не отцы, а меняющиеся father figures - "отцовские фигуры/образы").

А главным "мужчиной", ставящим всех - и даже ее - на колени и заставляющих идти за ним строевым шагом манекенщицы, идущей по подиуму (жить и работать в рамках своего смысла), является сам мир моды. Именно ему, как хозяину гарема, служат все герои-жены. Да, некоторые из них - "старшие жены", могущие приказывать другим. Но и они зависят от его капризов - любая в принципе может быть пережевана и выплюнута этим Молохом, какими бы верой и правдой они ему ни служили, чем бы для этого ни жертвовали. Что, собственно, чуть и не происходит с Мирандой. А так - Молох отнимает у нее очередного мужа, Молох отнимает у нее и Андреа.

Интересен "двуполый" характер журналиста-эгоиста Кристиана.
Тот, с одной стороны, тоже варится во всей этой гламурной тусовке, делая те телодвижения, которые от него требует протокол (женское начало), но, с другой стороны, служит он только себе (мужское начало). И практически всегда получает свою долю.


Для главной же героини, - Андреа - от лица которой ведется рассказ, весь фильм представляет описание борьбы между ее внутренним мужчиной и внешней средой за ее "внутреннюю женщину".

Начинается фильм с того, что она, талантливая выпускница журфака с прогрессивными идеями, попадает на роль помощницы Миранды. Это должность, о которой мечтают миллионы, - ей же вся эта мода совершенно неинтересна. Однако постепенно стремление быть хорошим работником приводит к тому, что работа затягивает ее в свои сети.

Она постоянно чувствует себя виноватой перед "мужскими ролями", которые раздирают ее на части - то перед работой, которая ей сперва не по силам, то перед требовательной Мирандой, то перед бойфрендом, контакт с которым был существенно "почикан" потребностями ее должности (он сам в какой-то момент говорит, что "истинная любовь у тебя к тому, на чьи звонки ты всегда отвечаешь", имея в виду ее незамедлительные ответы на рабочий телефон, который может зазвонить в любую секунду).

Кстати, ее бойфренд ИМХО совсем не мужчина. Он весь фильм обижается на нее за то, что она ему "изменяет с работой", но иных способов воздействия на нее кроме обиды у него нет.

Ее собственная "мужская сущность", отвечающая за ее собственные желания и направление в жизни, превращается в пружину, которая все сильнее и сильнее сжимается ее постоянными уступками, вызванными виной и желанем делать других людей (игращих по отношению к ней мужскую роль) счастливыми. И в какой-то момент происходит прорыв. Когда система в очередной раз пережевывает Найджела, перечеркивая его мечты, пружина распрямляется - и все, Андреа оказывается там, где она хотела оказаться.

Покинут мир моды и рабовладелица-Миранда (для которой это - лишь один из бесчисленных ударов жизни на ниве служения Высокой Моде). Символично и расставание с бойфрендом, уезжающим в Бостон на новую работу. Пресловутый хеппи энд тут не в "победе любви над бездушной машиной моды", а в победе героини над поработителями ее души, кем бы они для нее ни являлись. Хеппи энд - в обретении себя и перемещения на то место в жизни, на котором ей хочется быть.

Хеппи энд - в балансировании мужского и женского в своей жизни.

По-моему так .

[Владимир Раковский]

Уважаемый Тимур Гагин написал замечательную статью о мужском и женском начале в женщине.
Представляю на Ваше обсуждение:


Кто тут носит Prada?

Недавно мне довелось комментировать кинофильм «Дьявол носит Prada».
Фильм хорош сам по себе, но дело не в этом. Здесь и сейчас нас интересует несколько кадров.

Вот они:

• гламурные девушки тщательно, стильно и роскошно одеваются под бодрую музыку в самом начале фильма;
  
• молодые люди в каком-то баре поднимают тост: «За работу, на которой платят»;
  
• юная героиня уверяет, что Миранда знала, с какой внешностью ассистентку она взяла на работу;
  
• юная героиня утверждает, что раз она не собирается всю жизнь работать в рекламе, то и меняться ей не нужно;
  
• юная героиня жалуется Найджелу, что ее старания Миранда не ценит;
  
• грубая старшая ассистентка издевается над честной и человечной ассистенткой младшей;
  
• юная героиня выходит сопровождать Миранду на роскошный бал… чтобы подсказывать имена приглашенных;
  
• Миранда говорит юной героине, что они похожи… и так далее.

Однако, если отвлечься от романтической истории и посмотреть на фильм иначе, получается более любопытно:

• Гламурные девушки одеваются… на работу — встав около семи утра. Вся эта роскошь — не более, чем спецодежда. Обязанность. На которую, кстати, уходит значительная часть денег.
  
• Поднимая тост «За работу, на которой платят», молодые люди смеются при этом над единственным из них, кто работает на подобной работе — над «финансовым аналитиком» и (позже по фильму), с удовольствием получая халявные подарки, тут же дразнят Андреа за то, что она вынуждена в любой момент отзываться на звонок начальницы. Не просто дразнят, а мешают ответить, подвергая (пусть маленькому, но все же) унижению, а также риску ее карьеру и перспективу «работы, на которой платят». Полное ощущение, что друзья и впрямь не видят связи между тысячедолларовой «халявой» и необходимостью держать работу на первом месте.
  
• А вот и сама Андреа поначалу уверена, что раз ее взяли такой, какая она есть, то она уже полностью годится. Усилю эту мысль: Андреа наивно думает, что она — «какая есть» — представляет хоть какую-то ценность для работодателя. И всякий раз, когда симпатизирующие ей люди доброжелательно подсказывают, как здесь надо себя вести и одеваться, чтобы удержаться на работе, героиня надменно тычет их в свое распрекрасное «Я»: мол, Миранда меня взяла такой, какая я есть. Позже, когда та же Миранда ясно дала понять, что брала ее в надежде, что у девочки хватит ума стать такой, какой нужно, Андреа таки открывает глаза на реальность. И, к ее чести, наконец понимает главное: на работе, «на которой платят», никого не интересует, «что она за человек». Она должна делать свою работу. (И прочее из серии «хороший человек — это не профессия, надо делать дело»).
  
• Отповедь Найджела «Давайте серьезно. Вы не стараетесь, Вы — ноете» и ее продолжение с этой точки зрения — апофеоз всей картины. Вы чем-то недовольны? «Так увольтесь!». И на ваше место найдется другой. А если вы намерены рассусоливать о том, что «это несправедливо», возвращайтесь к главной рекомендации: «увольтесь».
  
• Кажущаяся жестокосердность старшей ассистентки — Эмили — на поверку оказывается куда мудрее переживательного отношения Андреа — ассистентки младшей. Ведь когда для того, чтобы лучше сделать свою работу, поддержать карьеру и продвинуться к работе, «на которой платят» — когда для всего этого нужно подставить того, с кем работаешь, куда легче сделать этого, если не пытался играть в «личные отношения». А делать-то все равно приходится. Только после игры в «личное» это уже не просто «just business», а — подлость.
  
• Глядя на роскошные одежды, автомобили, украшения и улыбки гостей, приглашенных на банкет Миранды Пристли, можно и забыть ненароком, что они тут все на работе. И, возможно, предпочли бы находиться совсем в другом месте. Что улыбаются они тем, кого вовсе не знают, либо, того хуже, ненавидят, что, фактически, все они вынуждены здесь находиться — так же, как и подпрыгивающая от желания сбежать на день рождения своего парня Андреа. Что все это — работа. И что личная жизнь хозяйки бала — Миранды — точно так же летит псу под хвост, как и личная жизнь ее последней ассистентки. Что одежда ее — это тоже спецовка, которую нельзя не надеть, что прием ее — это повинность, куда приходится идти по долгу службы. Что (попробую обобщить) все то, что со стороны кажется красивой жизнью и вызывает зависть, вовсе не свободный и богатый выбор, а все тот же вынужденный бег без остановки, что и у стоящей на низшей ступени юной героини. И правила гонки бегущие не выбирают и не могут изменить. Если хотят остаться. Впрочем, всегда есть «Так увольтесь!». Спрыгните. Упадите. Вернитесь туда, где можно вальяжно потягивать пивко в дешевом баре и насмехаться над бегущими, не боясь вылететь с работы. Потому что это не та работа, «на которой платят».
  
• И вот, под конец фильма Андреа передергивается от замечания Миранды, мол, «мы похожи». Еще бы, Миранда только что ради карьеры бросила своего старого сотрудника. Нет, это не может быть про честную девушку! Однако, сдается мне, Миранда меньше всего думала о недавней подставе: она-то постарше будет, и давно знает не только свой выбор, но и его цену. Ее действия естественны, и не о них говорит леди-босс, замечая молоденькой ассистентке: «мы похожи». Она, как мне представляется, попросту показывает Андреа то, что та еще себе не проговорила: ее уже сделанный выбор. В пользу карьеры, красивой жизни и «работы, на которой платят». Ее выбор — «быть как Миранда». (Кто смотрел фильм, вспомните в этом месте, с каким рвением Андреа пыталась защитить Миранду от падения — ведь ее падение оказалось бы крушением выбора самой Андреа).

Расценки на выбор

Вы можете справедливо заметить, что в конце фильма Андреа ушла от Миранды и подалась в свою прежнюю жизнь… вроде бы. На что я хочу привести еще несколько любопытных эпизодов:

• Нейт, бросив Андреа в лицо обвинения в отступлении от идеалов, практически тут же, как выяснилось, сам отправился… делать карьеру.
  
• Андреа, уйдя из журнала мод, вовсе не отказалась от стильного прикида, хотя и пыталась сделать такой вид (вспомните, как она выглядит, когда идет по улице в якобы демократичной одежде, и сравните с ее манерой одеваться в первых кадрах).
  
• На новом месте работы ей все-таки понадобились рекомендации от Миранды, да и приобретенные связи, похоже, сыграли свою роль.
  
• И главное — почему, интересно, Миранда, по сути, приветствовала обращение к ней за этими самыми рекомендациями? Ведь Андреа бросила работу самым безответственным образом. Тут рискну сделать предположение. Думается мне, что Миранда (неплохая вовсе женщина, когда дело не касается ее работы) с юмором и мудростью отнеслась к «закидону юности» своей ассистентки. И поддержала ее возврат на путь карьеры. Да, в другом издании, — но на тот же самый путь.

Зачем я так много времени уделил этим, в общем-то необязательным рассуждениям? Дело в том, что, по-моему, «Дьявол носит Prada» — очень честный фильм при всей своей голливудскости. Да, контекст выбран очень красивый. Как же, индустрия моды. Но и в софтверном деле, и в нефтянке, и в строительстве, и в госслужбе (и проч.) у «пути Миранды» одна и та же цена: пахать надо. Горбатиться с утра до ночи. Забросив личную жизнь («верная примета к повышению», по Найджелу), угадывать желания начальства, обходить сослуживцев, оказываться полезным, спокойно относиться к тому, что тебя подставят и кинут «в интересах дела». И снова карабкаться вверх за дорогими вещами, красивым бытом и прочими атрибутами… работы. Которая теперь и есть жизнь.

Оговорюсь, чтобы не ввести невольно в заблуждение. Я не против «пути Миранды». И, назовем условно его так, «пути Нейта» тоже не против. Просто у обоих путей своя цена. Крутая карьера взамен свободы поменьше напрягаться. И наоборот. (Если речь идет именно об этих путях. Думаю, бывает и так, чтобы совместить. Но это уже не путь Миранды. И не путь Нейта).

С этими оговорками вспомним начало: «Человек в своей основе туп, ленив, жаден…» и так далее. Весь фильм о том же. Если эту мысль принимать спокойно, то можно спокойно же не напрягаться или… напрягаться, но тоже спокойно. Без душевных терзаний. А вот если обольщаться на свой счет (я буду хорош им такой, какой есть), на счет своих близких, сослуживцев или начальства, тогда — делать все равно придется все то же самое, но — с куда бОльшими нервами. И поднимать бокалы «за работу, на которой платят», одновременно злобствуя по поводу тех, кто такую работу старается получить.

Потерянный страх
Этим летом мне случилось практически об одном и том же разговаривать с несколькими очень разными людьми. Один из них — мой лучший и самый старый друг, что нынче живет в Германии. Другой — добрый знакомый, что вернулся из эмиграции в Беларусь. Третий — совсем молодой парнишка, проработавший лето в Америке. Разговаривали, среди прочего, об одном и том же: «здесь и там, плюсы и минусы». Одна мысль совпала полностью, хотя приходили к ней разными путями. Работавший в Америке парнишка назвал это «нулевой вертикальной динамикой». Друг мой старый выразился еще проще: «В ближайшие двадцать лет мое положение сильно не изменится. Буду работать, не буду — что остаток с зарплаты, что пособие дадут примерно одинаковую сумму в месяц, которой можно будет свободно распорядиться». Примерно о том же говорил и вернувшийся из Израиля знакомый.

Общий вывод: в таком обществе (обществе Миранды и Нейта, если хотите) жить… не страшно. Сорвешься — особо далеко не упадешь.

Но и не перспективно: будешь надрываться — тоже далеко не продвинешься. В этих условиях, как скептически усмехается мой друг, работают только те, кто почему-то хочет работать. Поскольку живут они не намного лучше безработных. Или наоборот, безработные живут не намного хуже их. А порой и лучше.

У нас иное. В 90-х годах даже пить стали меньше: возможности, возможности, возможности перли отовсюду. Только успевай, только хватай. Но и страха было поболе: кто по тюрьмам, кто в могиле. Повешенные дома на проволоке, утопленные в бетоне, обожженные утюгами — все это было не в книгах и фильмах, не в бандитских притонах и криминальных подвалах, а рядом, рукой подать. У соседей, у друзей, у знакомых…

Сейчас это тоже есть. Даже рядом. О чем-то подобном недавно вел речь, прикрывая телефон рукой, мой сосед в самолете. Нервничал, бледнел, разговаривая с одними, угрожал и наливался кровью, перезванивая другим. Но все-таки сейчас это уже не так открыто и на виду.

Впрочем, жизнь тихонько стабилизируется. Налаживается . Возможностей становится поменьше: все крупное вроде бы поделили. Страха тоже поменьше. Поделившие наводят порядок. Пить опять стали больше. Возможности позакрывались, осталось «проводить время» повеселее. Но в сравнении с благоустроенными «западными демократиями» вертикальная динамика все еще посильнее будет. И упасть можно в крайнюю нищету. И подняться внезапно и круто. Можно.

Больше страха — больше возможностей. Видимо, это прямая пропорция. Кстати, она подтверждается еще и другой давно подмеченной закономерностью. Приезжие (в Москву из провинции, в провинциальные столицы из сел, в богатые страны из стран победнее) работают лучше, больше, пробиваются энергичнее, выкладываются полнее. Почему? Они еще не потеряли страх. Им есть куда падать.

Х, У и Ёкарный бабай
Устроенные в жизни люди боятся куда меньше. И, в основном, не напрягаются. Хотя и не прочь порассуждать о «понаехавших» и о том, что им, коренным (американцам, немцам, французам, москвичам, минчанам, горожанам), таким перспективным и талантливым, полагается. И выпить «за работу, на которой платят». Но терять свой комфорт за это как-то… не хочется. И так не каплет.

В этой ситуации крепко работать человек станет разве что ради развлечения. (Пусть он называет это по-другому: гордость, чувство собственной значимости, статус, престиж, профессионализм, самореализация, богатство, цель в жизни и прочие придумки, на практике суть одна — баловство это все. Но полезное и часто приятное.)

Так и получается, что управление работниками тем больше основано на страхе, чем больше в обществе — возможностей.

А чем больше стабильности, тем страха меньше и приходится наемных сотрудников ублажать и развлекать. Вот вам и отличие западного менеджмента от нашего. В мире Миранды, Нейта и Андреа труднее выбрать ежедневную пахоту. Без нее вполне можно прожить. И не так плохо.

И снова отмечу, что идея «Человек в своей основе своей туп, ленив, труслив, жаден, похотлив и хвастлив» — не попытка обвинить кого-то в чем-то. Это просто констатация. Если мы хотим друг от друга добиться чего-то вразумительного, нужно просто иметь это в виду. Не морщиться брезгливо, не переживать, не сочувствовать, не упрекать и не перевоспитывать. Использовать! То есть здраво смотреть на вещи. Это никак не мешает любить, восхищаться, радоваться и так далее. Это мешает заблуждаться. В том числе и на свой счет.

Я частенько слышу рассуждения о теориях управления «Х» и «У». По одной, дескать, люди тупы, ленивы и требуют контроля и принуждения. По другой, гуманистической, люди талантливы, любят работать и для их полного раскрытия нужны соответствующие условия и прочее доверие.

Позволю себе не поверить, что существуют ДВЕ теории. По крайней мере, всерьез. Первую можно назвать теорией. А вторую разве что необоснованной гипотезой. Она нравится людям, кто спорит. Особенно наемным. Но — не подтверждается фактами. В отличие от первой.

Почему же тогда теория «Х» перестает работать со временем? Всеми предыдущими рассуждениями я попытался ответить на этот вопрос. Человек труслив. И он старается защититься. В стабильном обществе защиты много, и человек… теряет страх. (Не то, чтобы совсем, но боится значительно меньше). И приходится придумывать другие рычаги. Развлекать. Манить. Льстить. Заигрывать. Потому что человек не только труслив, но еще и ленив, хвастлив и так далее. Но переход на другие рычаги не значит, что человек стал (был) лучше. Он просто потерял страх.

Продолжение следует…
© Тимур Гагин

[Джерри]

Володя, привет!
Сделай, пожалуйста. свой разбор «Дьявол носит Prada».
Например, в формате прошлогоднего Женского клуба.