агрессия как инстинкт, а не как порок [ как противостоять агрессии партнера ]

ВНИМАНИЕ - ТЕМА ОБЬЯВЛЯЕТСЯ РЕЗУЛЬТАТИВНОЙ! см. Правила Форума п.п. 1.13

К сожалению, многие люди, осуждающие агрессию, недостаточно ясно понимают что причина кроется не в морально-этической стороне этого явления.
Явление это носит психологический характер и обусловлено психикой человека.

Существует инстинкт агрессии, заложенный в каждого человека генетически.
Но также существует механизм торможения, также заложенный в психику человека природой.
Более подробно это описывал К. Лоренц, изучая естественную природу агрессии.

К сожелению, очень тяжело управлять этими механизмами сознательно, но существует возможность понять и нацчиться применять особые приемы, позволяющие запускать у агрессивного человека его встроенные механизмы торможения.

Три факта … характерны для всех механизмов торможения, препятствующих убийству или серьезному ранению. Во-первых, существует зависимость между действенностью оружия, которым располагает вид, и механизмами, препятствующими применению этого оружия против собратьев по виду. Во-вторых, существуют ритуалы, цель которых состоит в том, чтобы приводить в действие у агрессивных собратьев по виду именно эти механизмы торможения. В-третьих, на эти механизмы нельзя полагаться абсолютно, иногда они могут и отказать.

Ритуализованные движения, обеспечивающие торможение агрессии у собратьев по виду, обычно называют жестами покорности или умиротворения; второй термин, пожалуй, лучше, поскольку он не так склоняет к субъективизации поведения животных. Церемонии такого рода, как и ритуализованные выразительные движения вообще, возникают разными путями.

Интересно, что большое число жестов умиротворения у самых различных животных возникло под селекционным давлением, которое оказывали механизмы поведения, запускающие борьбу. Животное, которое стремится успокоить собрата по виду, делает все возможное, чтобы — выражаясь несколько антропоморфно — не раздражать его. Когда рыба возбуждает у сородича агрессию, она показывает свой роскошный наряд, демонстрирует возможно больший контур тела, расправляя плавники или оттопыривая жаберные крышки, двигается сильными рывками; когда она просит пощады — все происходит наоборот, во всех деталях. Она бледнеет, по возможности прижимает плавники, поворачивается к сородичу, которого нужно успокоить, узкой стороной тела, двигается медленно, крадучись, буквально пряча все стимулы, вызывающие агрессию. Петух, серьезно побитый в драке, прячет голову в угол или за какое-нибудь укрытие и таким образом, очевидно, лишает противника стимулов боевого возбуждения, исходящих от его гребня и бородки.

Исчезновение сигнала, запускающего борьбу, поначалу препятствует лишь запуску внутривидовой агрессии, но не активному торможению уже начатого нападения. Однако совершенно очевидно, что с точки зрения эволюции от первого до второго всего один шаг, и как раз возникновение умиротворяющих жестов из сигналов борьбы «с обратным знаком» дает прекрасные примеры этого. Естественно, у очень многих животных угроза заключается в том, что многозначительно обращают в сторону противника и «суют ему под нос» оружие, будь то зубы, клюв, когти, сгиб крыла или кулак. Поскольку у таких видов все эти прелестные жесты принадлежат к числу сигналов, «понимание» которых врожденно, то в зависимости от силы адресата они вызывают у него либо ответную угрозу, либо бегство; а способ возникновения жестов, препятствующих борьбе, предначертан здесь однозначно: они должны состоять в том, что ищущее мира животное отворачивает оружие от противника.

Однако оружие почти никогда не служит только для нападения, оно всегда служит и для защиты, для отражения ударов, и потому в этой форме жестов умиротворения есть большое «но»: каждое животное, выполняющее такой жест, весьма опасным образом разоружается, а во многих случаях даже подставляет противнику незащищенным самое уязвимое место своего тела. Тем не менее эта форма жеста покорности распространена чрезвычайно широко и была «изобретена» независимо друг от друга самыми различными группами позвоночных. Побежденный волк отворачивает голову и подставляет победителю чрезвычайно ранимую боковую сторону шеи, выгнутую навстречу укусу. Галка подставляет под клюв другой галки, которую нужно умиротворить, незащищенную выпуклость своего затылка — как раз то место, куда такие птицы обычно направляют серьезные удары с целью убийства.

Таким образом, если внезапное принятие позы покорности тотчас же останавливает еще грозящее нападение победителя, то мы имеем право с достаточной уверенностью предположить, что такая поза создает особую стимулирующую ситуацию и тем самым включает некоторое активное торможение.

Среди различных и происходящих из различных источников церемоний умиротворения нам осталось рассмотреть еще те, которые, по-моему, являются важнейшими для нашей темы, а именно ритуалы умиротворения или приветствия, возникшие из заново ориентированных или переориентированных движений нападения. Они отличаются от всех до сих пор рассмотренных церемоний умиротворения тем, что не затормаживают агрессию, но отводят ее от определенных собратьев по виду и направляют на других. Это переориентирование агрессивного поведения является одним из гениальнейших изобретений эволюции; но это еще не все. Везде, где наблюдается заново ориентированный ритуал умиротворения, церемония связана с индивидуальностью партнеров, принимающих в ней участие. Агрессия некоторого определенного существа отводится от второго, тоже определенного, в то время как ее разрядка на всех остальных собратьев по виду, остающихся анонимными, не подвергается торможению. Так возникает различие между другом и чужими, и в мире впервые появляется личная связь между индивидами


Обсудими подробнее, или просто присоединимся к группе товарищей, которые просто не разобрались в психологических причинах этого явления, и считают, что эти знания -

?

Сообщение отредактировал(а) Влада - 26.01.2010 - 15:21

Предлагаю к разбору книжку Конрада Лоренца ==Так называемое зло==

Лежит ли ноа в сети не знаю, сам читал бумажку. И - вроде был какой-то перевод у меня.... В случае чего - могу его поискать, и если найду - выложить.

(Нашел. Кому надо - пишите в личку, перешлю.... или прикреплю - если подскажете - как)

Сообщение отредактировал(а) BOBA - 25.01.2010 - 17:10

Не слишком ли ты упростила злобного фрейда? Он, вроде, наш человек:

Интересующимся темой рекомендую найти монографию Л. Берковица "Агрессия". Это, вроде, более позднияя работа, чем труд Лоренца и написана с позиции психологии, а не этологии. Чем и интересна.

Вот, краткий конспект.

ЗЫ. В теме не участвую. Лень и неохота.

Влада, спасибо за интересный пост. Для меня лично очень полезен.

В применении к теме драк в семье, скорее, более актуален другой момент: может ли человек сам контролировать свою агрессию и какие у него границы допустимого поведения по отношению к другим людям.

А в каких случаях надо ограничивать чью-то агрессию? Думаю, человек должен сам себя ограничивать. Если он этого делать не может, то нечего удивляться, что от него бегут как от чумы. У каждого есть определенные представления о границах допустимого, и если они сильно не совпадают, то зачем тратить лишние силы? А если совпадают, то пусть фейсы друг другу бьют и радуются, совет да любовь, никто не против.

Лоренц считал, что общество должно обеспечить своих членов социально приемлемыми способами разрядки агрессивных сил, неизбежно накапливающихся у людей, иначе это грозит неконтролируемыми вспышками насилия. По мнению Лоренца и других ученых, присоединившихся к его точке зрения, цивилизованные люди страдают в наше время от недостаточного высвобождения аккумулированных в них агрессивных стремлений.

Также Лоренц полагал, что причиной серьезных разногласий и ссор, возникающих между членами экспедиций в отдаленные местности, является изоляция от других людей. Людям в экспедиции не хватает специфических мишеней за пределами группы для разрядки накопившихся у них агрессивных побуждений. Они конфликтуют с другими членами своей экспедиции из-за все возрастающих деструктивных прессов. Лоренц предлагал несколько советов людям, попадающим в подобные ситуации: «восприимчивый человек может найти выход в том, чтобы, выбравшись незаметно из барака (палатки или иглу), разбить какой-нибудь недорогой предмет с таким звоном и треском, как того заслуживает случай»

Выводы:
Фактически многие считают более правдоподобной мысль о том, что влечение к агрессии возрастает в течение жизни вместе с ростом фрустрации и накапливающимся стрессом. Однако, так же как Фрейд и Лоренц, они защищают необходимость периодической разрядки накапливающихся агрессивных побуждений. Если влечение к агрессии не переключено на подменные действия, такие, как конкуренция или стремление к мастерству, и не разряжается в искусственных формах агрессии, подобных рекомендованному Лоренцом битью ваз, то вспышки неконтролируемой ярости неизбежны.

Л. Берковиц "Агрессия"

Сообщение отредактировал(а) Влада - 25.01.2010 - 22:23

Важно убеждение Лоренца относительно того, что агрессивное побуждение, как и другие инстинкты, спонтанно генерируется в человеке и постоянно ищет выражения. Он четко сформулировал эту точку зрения в рассчитанной на широкую аудиторию книге 1966 года «Об агрессии» (OnAgression). Отталкиваясь от своей энергетической модели. Лоренц считал, что «именно спонтанность [агрессивного] инстинкта делает его столь опасным» [6, р. 50]. Предполагается, что агрессивный драйв возникает сам по себе, а не как реакция на фрустрацию и внешние стрессы. Мы не можем существенно уменьшить агрессивные наклонности людей, облегчив их участь или уменьшив разочарования, настаивал Лоренц.

Взято - там же: Л. Берковиц "Агрессия"

Два пути решения проблемы:
1. Человек должен сам себя постоянно контролировать.
Мне представляется малореалестичным призывать агрессивного партнера взять себя в руки и начать сдерживаться.
2. Научиться переорентировать вектор направления агрессии партнера, либо выключать агрессию, используя психологические приемы нейтрализации агрессивного стимула.

Обычные рассуждения как это нехорошо или прекратить общение мне представляются неконструктивными и уводящими обсуждение в сторону психологни и морализаторства.
ТЕМА ОБЬЯВЛЕНА РЕЗУЛЬТАТИВНОЙ!, повнимательнее, плз

Сообщение отредактировал(а) Влада - 26.01.2010 - 15:23

Еще одна долгосрочная стратегия - самой вести себя агрессивно в те моменты, когда агрессивный партнер "расслаблен", при этом постоянно уходить из-под удара, когда у партнера адреналин зашкаливает. Главное - не перепутать моменты. При постоянном стрессе уровень агрессии упадет. Без ссылок, наблюдение из жизни.
Самое простое и безопасное - дать партнеру канал для выброса агрессии, типа спорта.

А какой результат ты бы хотела получить от обсуждения? В старт-посте написано просто

А какой результат ты бы хотела получить от обсуждения? В старт-посте написано просто

Боюсь, тема настолько неизведанная, что обсуждения толком не будет

Лично я из поста Влады поняла только 2 приёма:
1. "нейтралитет"

Коты перед дракой смотрят в стороны, как бы оставляя возможность мирно разойтись. После "битвы взглядов" их драка уже неизбежна.

2. "лежачего не бьют"

Существуют ли ещё приёмы?
Какая область примения вышеперечисленных с учётом расклада сил - ведь покорность являет более слабый (по факту уже состоявшейся битвы или по своему мнению о своих силах и статусе)?
А если агрессию проявляе первым более слабый?
Как определяется когда какой приём эффективнее?

У меня пока только вопросы...

Кстати, другой интересный аспект:
существует внутривидовая агрессия, направленная на членов своей группы.
Обьясняется это явление понятием групповой иерархии.
Это явление подробно изложил В. Дольник:

Все обезьяны легко возбудимы, раздражительны, агрессивны, обидчивы и злопамятны. И при этом очень общительны. Весьма противоречивое сочетание, не правда ли? Неудивительно, что у них есть много способов смягчать конфликты. Среди ритуалов приветствия, улыбок, похлопывания по спине и наделения пищей особую роль играют объятия. Наши ближайшие из ныне живущих родственников — шимпанзе — очень любят обниматься. Они могут подолгу сидеть, обняв друг друга и получая от этого удовольствие и успокоение. Но еще чаще шимпанзе обнимают один другого, чтобы снять или предотвратить раздражение и обиду. И вполне успешно. Читатели знакомы с одним видом этих обезьян, но есть другой вид (или подвид) — карликовый шимпанзе, много менее известный. Этот на редкость добродушен и улыбается, как добрый, счастливый ребенок. Карликовые шимпанзе живут группой и соблюдают иерархию, но не тратят на ее выяснение много времени. Зато они подолгу успокаивают и умиротворяют друг друга улыбками, объятиями, чисткой шерсти, в том числе и «выискиванием вшей» на голове.
Все эти программы умиротворяющего поведения (включая и перебирание волос на голове) есть и у нас, и мы умеем ими пользоваться. Люди, как и карликовые шимпанзе, способны поддерживать отношения, в которых агрессивность сведена до минимума, иерархия не мешает дружескому общению, а само это общение ободряюще и приятно. Соответствующие традиции и воспитание позволяют очень многого добиться. Когда-то американцы открыли магический эффект одной из доступных человеку улыбок и начали обучаться ее изображать. Она воспроизводилась на тысячах плакатов, ею улыбались самые популярные в стране люди. Таблички «Улыбнись!» появились на дверях офисов и кассах магазинов. Прошло время — и Америка научилась и привыкла улыбаться. Европейцам поначалу американская затея казалась странной и даже лицемерной. Но увидев результат — смягчение агрессивности, и они стали учиться магической улыбке. Секрет ее в том, что когда два человека одновременно улыбнутся друг другу, иерархическая программа каждого из них воспринимает улыбку как мягкую, но уверенную в себе готовность к отпору, а другая программа — как поощрение. В итоге «где-то там» принимается подсознательное решение, что в данном случае можно не бояться и обойтись без выяснения иерархического ранга, сразу признать встречного равным себе.
Этологи обнаружили, что у некоторых видов общественных животных есть особи, уклоняющиеся от иерархических стычек. И не потому, что боятся. Просто для них это как бы не представляет интереса. Для многих людей иерархическая борьба тоже неинтересна. У них есть иные ценности и иные способы самоутверждения. Наблюдения за шимпанзе в природной обстановке позволили обнаружить особей с подобным поведением, в том числе и мужского пола Они состоят в группе, не занимая в ней ни самого высокого, ни самого низкого положения, и в крайнем случае могут дать отпор агрессии. Но обычно они в иерархические стычки не ввязываются, продолжая заниматься своими делами. Некоторые даже пытаются, и притом успешно, примирять ссорящихся, обнимая и того и другого. Внутри группы шимпанзе много значат симпатии, на основе которых возникают особые дружеские связи, порой довольно теплые и долговременные. Оказывается, что с нелюбящими постоянно утверждать свой ранг самцами могут дружить иерархичные самцы, в том числе и высокого ранга. Значит, последние оценивают положение своего друга в группе как достойное.
Помимо дружбы «на равных» у шимпанзе есть покровительственная дружба, когда старший и более сильный защищает более молодого и слабого, а тот при этом не ведет себя заискивающе. У них есть и другие проявления альтруистического поведения: наделение пищей, сопереживание чужих успехов, неудач и страданий, взаимное обучение. Взрослые сестры сообща заботятся о детенышах, старшие дочери помогают матери заботиться о младших братьях и сестрах.
Антиагрессивные и альтруистические программы поведения шимпанзе, несомненно, родственны сходным программам нашего поведения. Ученые полагают, что такие программы были и у предков человека. Но у шимпанзе нет того набора программ жесткой иерархии и боевой организации, которые есть у нас и павианов. Поэтому группа шимпанзе не способна к четким и сложным оборонительным действиям и территориальным войнам. Да они и не нужны им при их образе жизни и умении лазать по деревьям, от которых они обычно далеко не уходят. Спят шимпанзе тоже в безопасности, строя на ночь гнезда на ветвях дерева.
Разнообразный набор программ социального поведения человека дает возможность их комбинаций, в результате чего мы можем образовывать разные общественные структуры — от жестких авторитарных банд до почти лишенных иерархии клубов.

Сообщение отредактировал(а) Влада - 27.01.2010 - 13:16

Сопоставляя врожденные программы поведения, проявляющиеся у человека, с поведением стадных приматов, мы можем в общих чертах реконструировать построение стада у предков человека. Несомненно, что в основе своей оно имело мужскую иерархию.
Иерархическая пирамида самцов формировалась в первую очередь по возрасту. Внутри каждой возрастной группы самцы боролись за свой иерархический ранг как в одиночку, так и объединяясь в неустойчивые союзы. Если союз получался достаточно прочным, он пытался свергнуть самцов более высокого уровня в пирамиде. При удаче союз пробивался на вершину, и возникала геронтократия. Если на вершину прорывался один выдающийся по агрессивности самец, образовывалась автократия. Автократа окружали «шестерки» — особи с невысокими личными возможностями, но услужливые, коварные и жестокие. Иерархи все время подавляли субдоминантов. Те немедленно переадресовывали агрессию подчиненным, они в свою очередь — тем, кто ниже… И так до дна пирамиды. Стадо, особенно его подавленная часть, поддерживало автократа и геронтов, когда те наказывали кого-нибудь, особенно субдоминантов. Самки принимали участие в коллективных осуждениях и расправах. Автократ и геронты в случае необходимости натравливали тех, кто находился на дне пирамиды, на опасных для власти самцов. В стаде действовали принципы, описываемые словами: «где суд, там и расправа» и «иерарх всегда прав».
Детеныши видели в иерархах своих отцов, а те занимались их обучением. Иерархов любили самки, дети и самцы низких рангов. Только субдоминанты питали к ним подавленную агрессивность. Если вам показалось, что это было общество несчастных, вы заблуждаетесь: довольных — большинство.
Обычные иерархические системы у позвоночных животных не могут быть слишком обширными по составу и охватывать большую территорию. Они построены на том, что ранг каждого известен каждому, то есть все должны знать друг друга и узнавать «в лицо». Однако если есть инстинктивная программа всем поддерживать действия доминанта, то ему уже не обязательно знать всех. Достаточно, чтобы все знали его и его «шестерок». А еще лучше, чтобы, и, не зная, узнавали бы.
Для этого достаточно, чтобы его ранг был на нем обозначен, написан на лбу, так сказать. А это достигается у человека использованием символов власти. Беря в руки, надевая на голову или плечи символы, можно управлять каким угодно количеством людей, создавать массовые, охватывающие обширные территории иерархические структуры, вплоть до государства.
Не будь в нас программы подчинения символам, чего ради толпа слушалась бы нескольких распорядителей, надевших себе на руку повязку, или внимала речам тех, кто взобрался на возвышение? И чтобы организовать и повести куда-то толпу, нужен символ — флаг, знамя. Мораль учит: «не сотвори себе кумира», то есть она не рекомендует ослеплять себя символами. Разум тоже не рекомендует нам слепо подчиняться символам, и глядя со стороны на шествия с флагами сторонников чего-то, что нам чуждо или безразлично, мы остаемся спокойными.
Но если в опасности что-то дорогое нам, мы бросаемся защищать его символ, забыв все предостережения рассудка. Люди в самом прямом смысле готовы идти за символом в огонь и в воду, погибать, не рассуждая и не задумываясь. Лишь бы угроза исходила от других людей. Под знаменами идут на врага, свергают власть, но никто не ходит под знаменами бороться с наводнением, засухой, пожаром или саранчой. Иерархические стычки между людьми происходят много чаще, чем мы думаем. Дело в том, что естественный отбор создал много программ, смягчающих столкновения. Вот один довольно забавный пример. Демонстрация оскала — широчайше распространенная у позвоночных инстинктивная программа. Ее цель — предупредить при встрече с кем-либо о вооруженности и готовность за себя постоять. Приматы пользуются ею очень широко при контактах. Человек тоже скалит зубы при сильном страхе или гневе. Оказаться адресатом такой демонстрации неприятно.
Но у программы показа зубов есть еще два куда более мягких варианта. Первый — заискивающая улыбка. Так улыбается человек, вступая в контакт с тем, кого он побаивается. Второй — это широкая улыбка. Так улыбается другому спокойный, уверенный в себе человек. В сущности он тоже показывает вам, что вооружен и готов за себя постоять и в вашем снисхождении не нуждается. Но эта форма демонстрации настолько мягкая, что не только не вызывает у вас страха, а, напротив, действует приветливо и умиротворяюще. Давно замечено: когда путешественник из страны с тоталитарным режимом посещает страну, где люди чувствуют себя свободно, его поначалу удивляет, почему это они все время улыбаются друг другу и ему. Путешественник, привыкший к отсутствию улыбок или к заискивающей улыбке, обычной при тоталитарном режиме, в первые дни думает, что от него чего-то хотят.
Вы замечали, наверное, не раз, как склонный к авторитарности начальник, видя в зале совещания улыбающихся друг другу подчиненных, приходит в волнение. Ларчик открывается просто: во-первых, начальник привык, что ему при встрече сотрудники улыбаются по-иному. Во-вторых, когда начальник подсознательно ощущает, что среди подчиненных есть люди, чувствующие себя свободно, он настораживается: «Не боятся? Значит, не уважают?». Это традиционная формула деспотов. Слова же «бояться» и «уважать» он путает потому, что в нем срабатывает врожденная программа, как контролировать уровень агрессивности у подчиненных особей. Эта программа имеет два варианта — мягкий и жесткий. В конфликтной ситуации подчиненные должны испытывать к доминанту страх, а он к ним — смесь страха и гнева. Подобное состояние тяжело для обеих сторон и не должно быть длительным. В обычной ситуации достаточно, чтобы подчиненные испытывали очень легкий страх. Доминант воспринимает этот нормальный уровень страха как сигнал положительный. Он перестает бояться и отдыхает. Теперь он может проявить к подчиненным самые мягкие формы демонстрации превосходства — похлопать по спине (мягкая форма наказания), перестать хмурить брови, чем-то поощрить. Выросшие в жесткой иерархической структуре генералы даже в официальной обстановке заявляют, что «без атомного оружия нас перестанут уважать». Для них «бояться» и «уважать» — одно и то же, просто слово «уважать» приятнее и «уважаемому», и «уважающим».
У подчиненной же особи по отношению к доминанту есть программа, обеспечивающая четыре варианта ощущений. Самый резкий из них — безысходная ненависть. Следующий вариант — чистый страх. С такими ощущениями жить очень тяжело. Многое меняется при третьем варианте: особь принимает поведение доминанта как должное и быстро, без всплеска эмоций, выдает точно отмеренную дозу умиротворяющего поведения. А четвертый вариант вообще поразительный. Из-за неосознаваемого страха перед «старшим по званию» особь по своей инициативе проявляет к нему все возможные формы умиротворения и подчинения. А добровольное выражение такого поведения — это не что иное, как любовь. Любовь к доминанту может быть невероятно сильной и ослепляющей, то есть скрывающей его недостатки и преувеличивающей его достоинства. Вспомните, как любит вас ваша собака. У каждого из нас эмоциональный отклик на превосходящих людей принимает один из этих вариантов. Весь набор чувств может вызвать один и тот же человек (это, конечно, очень тяжелый случай).
Если же вы ненавидите всех, кто чем-то выше вас,- старшеклассников, учителей, артистов, ученых, писателей, отца родного,- в вашей инстинктивной программе что-то сместилось. Бывает и обратное: человек перед всеми, кто доминирует над ним или мог бы доминировать,- продавцами, кассирами, официантами, людьми в форме — ведет себя заискивающе, а всех начальников без разбору любит. Второму человеку жить все же легче, чем первому.

Я считаю что любая критика ( а агрессия как способ проявления критики) должна быть обоснована с точки зрения текущего в данном обществе закона.
Можно долго доказывать что оцека всегда субъктивна- но суть цивилизации я так думаю в том чтобы принять для всех членов своего общества объективную точку отсчета.
Таким образом в каждой ситуации можно определить кто прав, кто неправ, и если проявляющий агрессию неправ- то пусть получит по заслугам...
А это решается уже силовым методом ( потому что агрессивный человек может сопротивляться закону) или методом публичного обвинения...

— Человек разумный — один из 2 миллионов видов живых существ. Такой же, как мартышки, пчелы или вороны. Не самый многочисленный и не самый нужный биосфере, — утверждает профессор Виктор ДОЛЬНИК, главный научный сотрудник Зоологического института РАН. — Этакое непослушное дитя. А мать-природа тащит его к зеркалу: «Ну, посмотри, на кого ты похож!..»

Таким «зеркалом» Дольник считает этологию, науку о поведении животных, которой он посвятил почти полвека.

Власть

— У животных монархия или демократия?

— Ими управляет агрессия, борьба за главенство в стаде, в стае — одна из врожденных программ. Вожаку (самому агрессивному, но не обязательно самому умному) принадлежат лучшие самки, лучшие куски. А все остальные четко организованы в пирамиду соподчинения. Формы иерархии разные. У горилл — автократия: во главе стаи старший самец с седой спиной. А у павианов — геронтократия (власть старых), правят несколько патриархов. У макак — охлократия (власть наихудших). У них есть гнусная программа: бей слабого! Стоит вожаку наказать подчиненного, как другие спешат помочь — кричат на провинившегося, кидают калом, норовят ткнуть чем-то, плюнуть. Даже «подонки» — с самого дна, даже самки.

— Участвуют ли женские особи в иерархии?

— У гиен, например, матриархат. Самки доминируют, а самцы занимают подчиненное положение. И поэтому именно самки образуют строгую иерархию, а самцы в ней не участвуют… У человекообразных обезьян патриархат, где самка имеет тот же ранг в женской пирамиде власти, что и ее самец в мужской. А в борьбе за власть самки не участвуют.

Мораль

— Есть ли у животных моральные нормы?

— Это установил один из основателей этологии Конрад Лоренц. У сильно вооруженных животных (лев, волк, ворон, змея) — сильная мораль. Лев ударом лапы ломает шею быку, волк клыком в доли секунды вспарывает брюшину оленю, ворон ударом клюва может убить кошку или зайца, укус гадюки смертелен. Но они никогда не применят боевые приемы против своих. Это для них табу. А у слабых зверей — слабые и запреты. И нежный голубок может заклевать соперника в стае — а потом еще и тушку его ощиплет… Человек по природе — слабо вооруженное животное, и у него нет запрета убивать себе подобных. Парадокс: человек стал самым вооруженным на планете, хоть и остался со слабой моралью. Ее надо развивать и поддерживать. Этой задаче, в частности, служит религия.

— И у животных свои «десять заповедей»?

— Естественно. Не убивай ближнего. Не посягай на чужую самку, на детей, на территорию, на собственность. Не отнимай пищу, не воруй. Но при ухудшении положения запреты сдвигаются. И тогда «не убий» распространяется не на всех особей, а лишь на своих. При этом «свои» — это родственники, «моя стая» или «все на нашей территории». Отделение своих от чужих для человека стало важно, когда рядом жили два близких вида: неандерталец и человек разумный. Но деление «свои-чужие» работает до сих пор: по партийному, расовому, языковому, религиозному признакам.